Но этого не произошло. И вот почему.
После первого курса пединститута студентов ждала практика в загородном лагере. Трудно сказать, с чем было связано (может быть, с общим развалом всего, который тогда происходил), но на подавляющее большинство детских отрядов ставили вчерашних выпускников школы без всяких наставников. В годах были только директор и его заместитель, еще несколько человек средних лет, но основная масса вожатых - сами вчерашние дети. На общем сборе перед выездом колонны автобусов в лагерь в Ганино меня окружили несколько провожавших ребят мам и стали интересоваться, какой есть у меня педагогический опыт, имею ли собственных детей и т. п. Среди них была мама Саши, молодая, лет тридцать, очень красивая и элегантная женщина. Она спросила, сколько мне лет. "Восемнадцать", - бодро ответил я. И она засмеялась: "Какой у него может быть опыт?!".
Я возглавил отряд 10–11-летних мальчишек и девчонок вместе с другом Сергеем, кстати, сейчас кандидатом наук. Мы мучались от их непослушания, но были настырны, и вверенная нам мелочь постепенно смирялась с участью подчиняться. Сложнее всего приходилось с Сашей. Этот весь аккуратный, опрятный, ухоженный мальчик почему-то сразу меня невзлюбил. Он дерзил, устраивал пакости. Признаюсь, я даже бегал за ним вокруг нашего домика, чтобы наказать за провинность, а вокруг все визжали, будто на скачках с тотализатором.
Первый отряд подопечных воспитанников как первая любовь. Не забывается. С течением времени я перепутал поколения, кто с кем учился, некоторых бывших учеников (да что учеников, сокурсников!) вообще вспомнить не могу, а эти до сих пор отчетливо перед глазами, как фотокарточка. Женя и Юля занимались художественной гимнастикой, покоряя нас невероятной гибкостью. На "Алло, мы ищем таланты" они сорвали аплодисменты, мы ими гордились. Юля спустя несколько лет стала чемпионкой области. Андрей - пухленький, простецкий, безобидный паренек - всегда очень громко говорил: "Ну что ты орешь? Мы не глухие!" - постоянно упрекал я его, пока на родительский день не приехали его родители. Оба оказались глухонемые. До сих пор стыдно, что выговаривал ребенку. Артём пугал окружающих отцом-милиционером до того момента, пока я не пообещал ему вызвать папу на разговор. И др.
Первые дни в соревновании отрядов наш шел аутсайдером. На общем собрании решили поднять свой рейтинг дежурством. Такого энтузиазма, что был на приборке территории и комнат на следующий день, я больше не наблюдал никогда. Несколько часов ребята протирали, чистили, мыли. Все вокруг блистало чистотой, и я был уверен в успехе. Тем больше было изумление, когда на проверке нам поставили то ли "тройку", то ли вообще "двойку". Оказалось, что милая девочка Катя завернула котлету с обеда в нижнее белье и положила в тумбочку, где ее обнаружили строгие контролеры. К моему возвращению Катя уже убежала из дома. Босиком, в ливень, в темноту. После часовых поисков, мы обнаружили ее в лесу на дереве, но у ребенка была истерика, она не реагировала ни на какие уговоры. Медик была вынуждена сделать ей успокаивающий укол. Наутро на планерке я метал громы и молнии в адрес заместителя директора - куратора обходов и проверок, разругался с ним вдрызг.
Однажды меня вызвал к себе руководитель лагеря. Войдя в кабинет, я увидел разгневанную женщину, которая топала и кричала. Оказалось, что это мама Миши, вполне спокойного члена нашего отряда. Ей из коллег-работниц кто-то сообщил, якобы видел, как Мишу обижают старшие ребята. Женщина была вне себя, и директор едва дышал. Я привел Михаила, он все отрицал, его мать постепенно успокоилась. Но мне было не по себе.
И когда это случилось с Сашей, я мысленно попрощался со свободой. Отряд в то день должен был идти в кино. Однако Саша уперся, что не хочет ничего смотреть, и я оставил его одного. Когда мы вернулись с просмотра, он лежал без сознания около качели. Как потом выяснилось, Саша придумал с кем-то играть: перебегать возле металлической качели, пока она взмывает в другую сторону. Когда он запнулся, мощный удар железа пришелся ему в висок. Я затащил его в комнату, вызвал врача, ребенка рвало, в сознание он не приходил. Медик вызвала скорую помощь.
...Через какое-то время за вещами Саши приехала мама. Мы опять сидели у директора, и я еле сдерживал слезы. Она, печальная и расстроенная, говорила, обращаясь к пожилому крупному мужчине с борцовскими плечами: "Все обойдется, ему уже гораздо лучше. Вы, пожалуйста, не наказывайте вожатого, он ведь не виноват, что так случилось". Потом я провожал ее до лагерных ворот и извинялся. На прощание она устало улыбнулась: "Да все обошлось".
При нынешнем "раскладе" сели бы однозначно. Вместе с директором.
Без вопросов