То, на что в России ушло несколько десятилетий, в Беларуси случилось за несколько месяцев. А именно — поражение стихийного объединения масс в политической борьбе.
В России последние 20 лет постоянно пытаются собрать миллионы протестующих, якобы от этого путинский режим падет. Но Беларусь показала, насколько политическая толпа бесполезна. Оттого что на улицу выходят миллионы, режимы не падают.
Свобода
Протестующие борются против Лукашенко, в России — против Путина. В общем, против злого царя. До сих пор на постсоветском пространстве граждане не борются за свою свободу. Если вы против правительства Лукашенко или Путина, то оппоненты обвиняют протестующих в том, что им кто-то платит за смену правительства. Но будет ли Запад платить, чтобы граждане стали свободными, свободным от любого вмешательства, даже западного?
Да и ценностью обладает жизнь только свободная. Свобода для граждан — это линия, за которой жизнь утрачивает смысл. Без свободы у человека нет жизни, ему нечего терять. Свободному человеку не нужен президентский приказ, чтобы жить хорошо. Люди живут плохо, потому что несвободны. Если были бы свободны, то не жили бы плохо, зачем человеку самому себе вредить.
Страх
Белорусы стали другими, и уже как прежде не будет. Но что изменилось? Большинство белорусов осознали, что они живут страхом. И страх до сих пор сковывает их действия. Терпеть побои не значит перестать бояться. А объединение жертв насилия не делает белорусов гражданским обществом. Страх насилия не может быть ценностью гражданского общества.
Будущее
Верить, что в будущем свершится справедливость, — признак слабости нынешнего протеста. Если протест был бы сильным, то зачем ждать будущего, а если слабый, зачем тешить себя иллюзиями, что в будущем свершится справедливость и виновные будут наказаны? Время всегда играет против протестующих. Ухудшение экономики снизит протестный потенциал. От голода в стране люди умирают, а не бунтуют. У голодного не будет времени по улицам убегать от «насиловиков». Протестующие вынуждены будут уехать на заработки в другие страны, что увеличит в обществе количество «трехпроцентных». Дефицит же кадров в государственном аппарате и милиции — временная ситуация, пока не найдут других. Да, это снизит качество управления. Но Лукашенко волнует не качество управления, как и Путина, а надежность и лояльность бюрократов и силовиков.
Власть
Ожидание — политическая смерть. Если режим Лукашенко слаб, его нужно добивать, а не ждать, когда он сам падет. Какой бы дурак ни держал власть, сам ее не выронит. От власти не отказываются, ее лишают. Многие были убеждены, что большевики власть не удержат. И правда, вооруженный переворот привел к политической нелегитимности. За этим последовал финансовый коллапс, из-за чего предприятия не смогли платить и массово закрылись. Потребовалось национализация всех предприятий, а для этого большевикам необходимо было расширить бюрократический аппарат. В партию брали всех подряд, кто проявлял хоть какую-то к ним лояльность. При этой ситуации все ждали, что большевики власть не удержат. Но упало качество управления, а вот власть большевиков нет. Власть сама не падает.
Условия
Сами по себе необходимые условия не возникают. Их даже не создает режим. Условия политической борьбы создаем мы сами. Наши действия и бездействия определяет то, что будут делать или не делать другие. Не будет никаких благоприятных условий для политической борьбы, кроме тех, которые сами протестующие создадут.
Жертвы
Белорусы хотят избежать жертв, но к этому все и идет. В нацистских концентрационных лагерях, где происходили восстания, в общем уничтожили меньше евреев из-за нарушения работы лагерей смерти, чем в тех, где евреи вели себя послушно и мирно. Большевики без сопротивления захватили власть, потому что никто не хотел проливать кровь в борьбе с теми, кто власть не удержит. Но в последствии получили сталинский террор. Если большевики и не удержат власть, то пусть хотя бы в стране не будет никого, кто эту власть смог бы взять. Когда Лукашенко почувствует, что власть теряет, то он убьет всех политических заключенных, чтобы не было никого, кто смог бы власть поднять. Пока политические заключенные живы, значит, Лукашенко еще уверенно чувствует власть. Ему терять нечего, кроме власти.
Организация
Нет никакого противостояния власти и народа, поэтому стихийное объединение масс не приводит к результатам, потому что некого свергать. Есть меньшинство и большинство. И сила не в насилии меньшинства, а в неорганизованности большинства, что позволяет меньшинству совершать насилие над ним. Массы должны организоваться, а организация — это специализация, или сгруппироваться по интересам. Это касается и Хабаровска. За массовыми протестами не последовала организация масс. На протесте собирались активные граждане, там встречались люди, которые в повседневности никогда не пересекутся, но у них схожие убеждения. Массовый протест должен способствовать объединению по профессиям или районам. Люди после массового протеста должны переходить к борьбе на локальном уровне. То есть массовые протесты порождают рост локальных протестов, а локальные протесты стремятся участвовать в массовом протесте, чтобы найти единомышленников. Отсюда массовые протесты не затухают, а, наоборот, возрастают. При организации масс люди защищают свои интересы. При стихийном объединении толпа защищает кого-то от несправедливости. Когда кого-то садят, толпа требует освобождения, а организованные массы — реформу судебной системы, потому что в несправедливом аресте видят угрозу для себя.
Координационный совет
Координационный совет должен координировать, а не декларировать то, что наблюдает. Но чтобы координационный совет начал выполнять свою функцию, должны изначально возникнуть множество местных координационных советов, из которого набирались бы представители в национальный координационный совет. Но не возникли ни районные, ни забастовочные координационные советы. Отсюда национальный координационный совет принимает некорректные решения, потому что не знает о происходящем на местах.
Насилие
Коммунистическая партия рухнула не потому, что советские диссиденты мирно протестовали и рассказывали Западу о нарушениях прав человека в СССР. Это никак на крах не повлияло, даже не заложило в стране основу правовым институтам. Партия рухнула, потому что некоторые коммунисты захотели больше личной власти, которая не ограничивалась бы партией. Поэтому от краха коммунистического режима граждане не приобрели политических свобод, потому что политическими свободами могут обладать граждане, над которыми невозможно государственное насилие.
Протесты должны быть не только массовыми, не только организованными, но и насильственными. Но насилие означает не кровопролитие и тем более не убийство людей. Насилие всегда по отношению к живым. Над мертвым насилие невозможно, над трупом могут только надругаться. Насилие же означает применение силы, чтобы других принудить против их воли. Насилие, когда массы заставят Лукашенко отказаться от власти не по своей воле.
Не от просвещенности западных политиков, а от воинственности европейских народов невозможна в Европе диктатура. Европейские народы мирно не ждали, когда им дадут политические свободы, чтобы после этого устраивать бунты. Да и Европа «гуманней» обращается с бунтарями не из любви к человеку, а потому что бунтарей слишком много. В Европе массы бунтуют, а не мирно протестуют. Мирно протестует меньшинство, а массы могут силой принудить государство отказаться от насилия. А чтобы бунтарями не перегружать делопроизводством суды, приходится большинство судить по административному правонарушению. При массовом бунте все репрессивные законы, «закручивание гаек» бесполезны. Поэтому граждане должны быть сильней и организованней, чтобы государство не могло применять насилие.
Беларусь — не только единственная европейская страна с диктатором, так это еще единственная европейская страна, где терпят насилие, а не дают отпор. Белорусы боятся задержаний, но ничего не делают, чтобы их предотвратить, как это делают в цивилизованной Европе. Нет перекрытие дорог горящими покрышками. Не разбрасывают шипы перед «бусиками», на сдутых колесах далеко и быстро не уедешь. Не летят камни в «насиловиков», чтобы было время убежать. Не лишают электроэнергии милицейские участки, чтобы ночью не работали, и к тому же не перекрывают к ним дороги, чтоб трудней было доставлять задержанных. Одни словом, никто не пытается прекратить государственный террор, а только ждут наказания за государственный террор. Но сначала нужно быть сильнее государственного террора, чтобы его прекратить, а уже потом за него наказать. Если Лукашенко не легитимный, то его приказы и законы тоже не легитимны, какой правопорядок белорусы соблюдают?
И последнее
«Одним словом, революция шла вперед и прокладывала себе дорогу не своими непосредственными трагикомическими завоеваниями, а, напротив, тем, что она порождала сплоченную и крепкую контрреволюцию, порождала врага, в борьбе с которым партия переворота только и вырастала в подлинно революционную партию».
Карл Маркс, «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850»
