гл.А) ПОВАЛЬНОЕ ДУХОВНОЕ ОБНИЩАНИЕ,
МАССОВАЯ УТРАТА ПОЗИТИВНЫХ КАЧЕСТВ ЛИЧНОСТИ,
В ТОМ ЧИСЛЕ ГРАЖДАНСКОГО САМОСОЗНАНИЯ И ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЛИБО БОЯЗНЬ ИЛИ НЕСПОСОБНОСТЬ ИХ ПРОЯВИТЬ ДАЖЕ ТЕМИ,
КТО ТАКОВЫМИ ПОКА ЕЩЁ ОБЛАДАЕТ.
Стр. 177-179.
Меня неожиданно (вне ранее установленного графика) и бесцеремонно сплавили в очередной отпуск, за время которого тщательно обработали морально поддерживавшее меня офицерство. В первую очередь младших офицеров, как наиболее активных и менее лояльных к командованию, ещё не зашоренных, не успевших обзавестись типичной армейской заскорузлостью. Как уже отмечалось выше, ключики подобрали если не ко всем, то ко многим – откровенно взяли на испуг. Вплоть до постановки вопроса о расформировании дивизиона с соответствующими оргвыводами – переводами неугомонных с традиционной формулировкой «по служебной необходимости» «к чёрту на кулички». Это успокоило многих, особенно когда пришлось подумать о семьях. Поэтому на общем офицерском собрании 1-го дивизиона, состоявшемся вскоре после моего выхода из отпуска, значительная часть моих соратников приуныла. Многие не скрывали своего резко изменившегося мнения, что пора кончать качать свои права, пока ещё не поздно. А некоторые из тех, кому на горизонте уже конкретно светило очередное повышение в должности и звании, решили откровенно «включить дурака». Например, бывший в то время капитан «М.», сев рядом со мной на собрании, сделал вид, что ничего не знает, ничего не понимает и вообще как бы оказался тут случайно и т.д. Хотя немногим ранее был одним из самых ярых правдолюбов.
Разумеется, какая-то часть моих братьев по оружию всё же не до конца разменяла свою офицерскую честь и голосование по обсуждавшимся вопросам далеко не всегда было однозначным. По некоторым вопросам даже почти «фифти-фифти». Однако в общем и целом перевес был на стороне командования. Не последнюю роль сыграло и присутствие на собрании представителей полкового командного звена, зорко следивших за поведением каждого. Поэтому после такого коллективного признания «неблагонадёжным» меня «от греха подальше» решили перевести в соседний дивизион.
Однако командование недооценило, что там обо мне тоже уже неплохо знали, поскольку со многими офицерами не только своего дивизиона, но и полка я так или иначе пересекался, так что по истечении короткого промежутка времени я начал пользоваться в новом коллективе не меньшим неформальным авторитетом, поскольку люди не слепые и сами видели, что во-первых, я исключительно добросовестно исполняю свои обязанности, любые поставленные мне задачи (так, что не к чему придраться), а уже потом, только во вторую очередь, предъявляю обоснованные и законные требования. В этом плане приведу только один достаточно показательный пример.
Поскольку командование уже по полной программе озаботилось целью создать для меня отрицательный имидж, то оно сознательно ставило меня в такие условия, при которых я бы выглядел неисполнительным, несостоятельным, оно «высасывало из пальца», искусственно создавало мне порой просто абсурдные ситуации.
В частности, чуть ли в первый день перевода меня в другой дивизион мне была поставлена следующая абсолютно идиотская задача, которая по определению в принципе не имела прямого отношения не только ко мне, как к боевому офицеру, но и к самому дивизиону. В преддверие ожидавшейся очередной проверки вышестоящим командованием возникла необходимость привести в божеский вид спортивный городок и, в частности, так называемые брусья – сваренные между собой трубы общей длиной, пожалуй, метров около 50-ти, которые через определённые промежутки были приварены под углом 90° к таким же трубам, нижние концы которых были зацементированы в землю. От ветхости этого сооружения вид у них был такой, когда говорят «как бык пописал». И вот мне в единственном числе, не выделив ни одного солдата, не обеспечив никаким инструментом, никакими материалами, была поставлена чёткая командирская задача всё выровнять – сделать, как должно быть в армии – «параллельно и перпендикулярно». Изначально было совершенно очевидно, что задача дурацкая, так как если делать по уму, то там всё надо было переделывать заново – переустанавливать, выравнивать и заливать цементным раствором. Однако обеспечивать чем-либо в армии не принято. Наши бравые командиры предпочитают считать, что для выполнения их задач достаточно их поставить. А те материальные средства и ценности, которыми они располагают, они могут использовать и сугубо в своих интересах.
При изложенных обстоятельствах я, как всегда, сначала подумав головой, принял своё «командирское решение» - я привёз из дома в полк собственную кувалду. Бесконечные строительные авралы в первом дивизионе уже приучили меня иметь свой минимальный набор инструмента – там доходило до того, что мне поручалось, например, строить шкаф для инвентаря в солдатском туалете. Причём для тамошнего командования этот вопрос стоял ребром. В связи с тем, что в дивизионе повесился солдат, командиром дивизии было сделано «последнее китайское предупреждение» - или капитальный ремонт солдатской казармы силами офицеров и прапорщиков, или – прощай перспектива командирской карьеры, занимаемые должности и звания для всех тех из числа командования дивизиона, кто имел к этому трагическому случаю хоть какое-то отношение. ТО есть, фактически, нерадивое командование 1-го дивизиона тогда в очередной раз «вышло сухим из воды» за счёт таких мастеровых офицеров и прапорщиков, как я. А мы зарабатывали им прощение, вкалывая в казарме во время полагавшегося отдыха между сменами боевого дежурства. Тогда я, как и всегда, оправдал доверие – шкаф для уборочного инвентаря был вне критики. Не удивлюсь, если он жив до сих пор.
Так же успешно я справился и с очередным дурацким заданием – «разгулявшимися» брусьями спортивного городка. Я просто, тупо отрихтовал их кувалдой. Силёнки на это тогда у меня хватало. Командование в очередной раз меня устно похвалило за выполнение заведомо невыполнимой задачи, но было хорошо видно, что в душе командиру дивизиона было не по себе из-за того, что он не смог угодить вышестоящему руководству – любым способом показать мою несостоятельность.
В общем, вопреки ожиданиям командования, я не предал забвению основной вопрос, который мной перед ним был поставлен.
Поэтому меня пришлось переводить уже дальше, в другой полк - в/ч 93876, но ещё до отправки туда ко мне уже начали примерять статус шизофреника. Одним из первых в этом направлении со мной начал работать по указанию сверху подполковник «С.», с которым до этого у нас были неплохие, ровные и уважительные отношения. Очевидно, поэтому как-то раз между делом он мне сказал, что воспринимает меня, как современного Саблина и извинился за то, что вынужден делать свою грязную работу, но у него, с его слов, была очень уважительная причина – его дочь то ли обучалась, то ли уже закончила учиться и жила и работала в Санкт-Петербурге и ему «кровь из носа» надо было перевестись по службе туда, чтобы жить вместе с ней. Такова была его цена за то, что он выполнил грязную работу, подготовив на меня первичный материал, который среди прочих в дальнейшем был использован для моего освидетельствования на шизофреника. А я абсолютно наивно даже ещё сочувствовал тогда его незавидному положению, имея в виду, что продавать душу дьяволу должно быть очень тяжко и при этом также наивно был абсолютно уверен, что в XXI веке сделать из совершенно нормального человека тяжёлого психбольного в принципе невозможно.
