Очень скромный по своему техническому исполнению фильм. Взгляду киношника видно – снимали в интерьерах и естественных декорациях. Ничего не приукрашая… разве что отобрали у прохожих мобильники. Всё-таки на экране 1998 год….
А я был в Нальчике в 93-м, снимал сюжет к своей авторской программе «Туристский журнал». Естественно, что выгуливали нас, кормили-поили местные бонзы туриндустрии, как государственного, так и коммерческого сектора. Инфраструктура скромненькая, наследство советского периода, капитализм только набирал силу, однако шашлыки-машлыки на уровне. И цены… ну очень радовали, почти доперестроечные. Впрочем, соответствовали предлагаемому комфорту – хорошо заштопанная бедность.
Но и времена были ещё те (а не эти), тогда даже олигархи только-только осваивали турецкие пляжи. А отдыхать нужно всем, и не всегда у моря, в горах воздух тоже полезный. Проблемы кабардино-балкарского туризма упирались в одно – в стране считали, что там творятся такие же кошмары как в Чечне, Дагестане, Ингушетии (имеется в виду, конечно, тот период). А в Начальнике не стреляли (это тоже пришло, но попозже). Вот я и снимал пустые корпуса, пустые накрытые столы, готовые пуститься в пляс фольклорные ансамбли – вас здесь ждут, только приезжайте, WELCOME!
Я потом с заказчиками созванивался. Призыв отдыхать в КБР ушёл в космический эфир, санатории так и стояли пустыми. А потом и там началось.
В «Тесноте» я вижу знакомый мне Нальчик, только ещё более обшарпанный, чем в моей памяти. Впрочем, в центр республиканской столицы камера так и не заходит, действие разворачивается на одноэтажных окраинах.
«Теснота» - фильм о духоте. И физической – в небольших помещениях, где происходят основные действия картины, всегда чересчур много народа, все толкаются локтями, чтобы побыть наедине с самим собой, покурить втихаря (родители не одобряют), нужно забиться в какую-нибудь щель. И психологической – когда начинает душить любовь близких, долг перед семьёй, условности, в том числе и твоего этноса. Атмосфера вызвала у меня ассоциацию с румынской «новой волной», всё чаще захватывающей престижные международные кинофестивали («4 месяца, 3 недели и 2 дня») – целая страна не может стряхнуть с себя наследие социализма, хотя, вроде, и в Европе живёт.
Фильм атмосферный. Северный Кавказ 98-го, Нальчик в каких-то полутора сотнях километров от Грозного, который совсем скоро взорвётся новой войной. Был дефолт, нет, не суть важно. Напряжение в воздухе. Напряжение, помноженное на то, что речь идёт о небольшой национальной диаспоре. Да ещё какой – еврейской.
Когда-то в Нальчике евреев было много, лично знаю людей, уехавших оттуда при первой же возможности. Не то, чтобы антисемитизм зашкаливал… просто один малый народ в составе большого государства всегда с подозрением относится к другому малому народу, что по соседству – а вдруг они лучше живут. А где «лучше живут», там обязательно зависть. И не надо в этом винить государственный строй или политическую систему – такова, увы, природа человеческая.
Упаси боже, речь идёт не об евреях-банкирах. Мелкие предприниматели – небольшая торговля и автомастерская, где основной пахарь родная дочь. Такой симпатичный, угловато-джинсовый унисекс. Бытие определяет сознание – это о ней. Курит в рукав, чтобы мама не засекла, крутит любовь с местным кавказским пролетарием, которому с его физическими кондициями впору в бригаду идти. Наверное, живи она в Москве или хотя бы в Воронеже, это была совсем другая Илана. А здесь такая – любите и жалуйте.
И вот у этих совсем не-олигархов похищают сына с невесткой. Потому что это проще, чем разбираться с местными кавказскими кланами, устраивать вендетту. Потому что жиды (пару раз в картине звучит это слово как код бытового антисемититизма) любят своих детей и за них отдадут последнее. Потому что у этого народа есть традиция помогать друг другу в беде… вы с русских попробуйте что-нибудь стрясите.
Но, повторюсь, диаспора совсем небольшая, все, кто мог, давно разъехались, да и оставшиеся на чемоданах. У семьи даже жилья здесь своего нет – дом в аренде. И остаётся, собственно, одна ценность – Илана. Нет-нет, не в бордель, это уж точно не в национальных традициях. Всего лишь замуж. Причём за юношу, который, на мой взгляд, раза в три интересней того кавказского мордоворота. Но это на мой взгляд…
История с похищение в сюжете вторична, ибо похищенный сын не вызывает у меня никакого сострадания – он сам никакой. Как и его невестка – обычная простушка, не отталкивающая, миловидная и только, но из своей стаи. Зато вокруг Иланы накручено, за ней уже интересно наблюдать, ждать поступков. Правда этой семьи выплывает постепенно, дочь оказывается обиженным ребёнком, всё внимание родных сосредоточено на сыне, он надежда и опора, а сестра по определению должна собой ради него пожертвовать. И следует бунт, как у любого инфантильного, курящего подростка, пусть и переросшего, который лишается девственности в совершенно антисанитарных для данного акта условиях… лишь бы всем этим насолить.
Вы помните 98-й? Я – хорошо. Уже мобильники в руках не только бандитов, в кинотеатры возвращается зритель, народ чаще покупает одежду в магазинах, хотя бы турецкую, но никак не самопальные варёнки на вещевых барахолках. Да, ещё иномарки окончательно победили продукцию отечественного автопрома.
Но это всё в Москве, не в Нальчике. Там до сих пор мужчины отдыхают на заправке под пиво и кассетное видео. Примета Кавказа – смотрят не столько голливудское кино, сколько музыкальные клипы. Среди которых появляется (явно провокационно) запись казни бородатыми моджахедами российских солдат. Режут, как баранов… кинжалом по горлу… такие кадры в середине 90-х даже по центральному телевидению показывали, потом запретили. И тут же между зрителяминачинается спор, кто их народу ближе – чеченцы или русские. Ну и про жидов, про Холокост. Интрига - хозяин просмотровой скрывает от друзей национальность своей девушки. Типа ради её же блага и спокойствия, но мне кажется, что ради своего, просто стесняется. Ну, и чтобы не нагнетать, друзей не провоцировать – раз она не из своих, значит, не невеста, значит, у них не серьёзно.
А действительно Илана еврейка? Я весь фильм об этом забывал…
На самом деле, это всё фигня. И бойфренд не самой тонкой душевной организации, и его туповатые дружки-антисемиты, и даже похитители. Её главный враг – её мать. Абсолютно уверенная в собственной правоте. Наверное, сама в юности подчинявшаяся условностям и требующая того же от дочери. Замуж – только за своего, личное счастье – в счастье семьи из которой вышла. И рядом муж, не открытый подкаблучник, но соглашающийся… причудливая смесь восточных традиций с западной ментальностью (по-моему, они всё-таки ашкенази, а не сефарды и не горские евреи).
Вообще что-то новое в фильмах о заложниках – если в большинстве таких достаточно примитивных по структуре лент воспевается самопожертвование при выплате выкупа, то здесь – отказ. А вместе с тем и бунт против условностей, против того, чтобы люди добровольно запирали себя в гетто. Будь это даже целая страна…
И концовка на фоне красивейших гор Кавказа. Точно на таком же фоне отрезали головы нашим солдатам. Сможете теперь насладиться их красотой?
Послевкусие от фильма не столько теснота, сколько духота. Непроходящая. Не зря «Теснота», уже собравшая гроздь международных призов, отмеченная в Каннах, запрещена к широкому показу на территории Кабардино-Балкарии. Значит, режиссёр попал в точку. Привет Кокову (президенту Кабардино-Балкарии).
Леонид Черток
