Александр Ногаллер: Начало войны (воспоминания очевидца)
http://club.berkovich-zametki.com/?p=18805
Авг 05, 2015 ~ Добавить комментарий ~ Написал Выпускающий редактор
За четыре года войны мне приходилось видеть много умираюших от полученных смертельных ранений. В первые годы после войны, работая в клинике, мне казалось странным и недопустимым, что люди погибают не от ранений, а от каких-то там болезней…
Начало войны
(Воспоминания очевидца)
Проф. А.М. Ногаллер, гвардии майор мед. службы в отставке
В 2015-ом году Россия широко отметила важнейшее событие в мировой истории — День Победы в Великой Отечественной войне 9 мая. Значительно меньше внимания в прессе было уделено трагической дате начала войны — 22 июня 1941 года. Начало войны и первые ее месяцы храняться у меня в памяти уже почти три четверти века. Как поётся в известной песне «22 июня ровно в 4 часа, Киев бомбили, нам обьявили, что началася война» обьявление по радио диктора о начале войны звучит у меня в ушах до сих пор.
В начале июня 1941-го года вместе с группой студентов 1-го Московского медицинского института им. И.М.Сеченова я был на летней практике после окончания 4-го курса в районном городке Зарайск. Уже почти 2 года велась 2-я мировая война и в СССР проводилась подготовка к возможному военному нападению ввиде занятий по МПВО (местная противовоздушная оборона), включавшие в том числе мероприятия при обьявлении воздушной тревоги. Во время летней студенческой практики мы много работали в хирургическом отделении местной больницы. В ночь с 20 на 21 июня была обьявлена по радио воздушная тревога и мы быстро оделись и побежали в операционную. Вскоре раздался сигнал отбоя и мы вернулись в свои постели в общежитии. В ночь с 21 на 22 июня вновь раздался сигнал воздушной тревоги и меня разбудил сосед со словами: «Вставай скорее, тревога!» Сквозь сон я пробормотал, что вчера уже была тревога, на что он ответил: «Нет, это не учебная, а настоящая тревога, началась война!» В тот же день, 22 июня, с обращением к советскому народу выступил по радио председатель Совнаркома В.М. Молотов, а 3 июля — И.В. Сталин. Говоря о коварном нападении врага и об вынужденном временном отступлении Красной Армии, он вселил надежду на скорую победу, сказав, что еще несколько месяцев, может быть год и фашистская Германия рухнет под тяжестью совершенных ей преступлений. Никто не думал, что война продлится четыре года и цена Победы будет столь высокой.
Вскоре нас вызвали в Москву для продолжения занятий в институте. Наши занятия на 5-ом, последнем тогда курсе продолжались всего 3 месяца. Когда немецко-фашистские войска оказались на подступах к Москве, нам досрочно, без всяких гос. экзаменов, по приказу наркома здравохранения СССР выдали дипломы об окончании института и присвоении звания врача.
В довоенное время дети поступали в первый класс школы с 8 лет. Но меня родители отдали в школу в 7 лет. Возможно, это, казалось бы незначительное обстоятельство спасло мне жизнь, ибо когда началась война, я был уже с высшим медицинским образованием. Многие из моих одноклассников не успели получить высшее образование и оказались на войне в должностях младшего командного состава или рядовыми.
Ниже я хотел бы помянуть некоторых своих друзей детства, погибших на войне. Но продолжаю свои воспоминания о первых месяцах отечественной войны.
Посещение лекций и практических занятий в институте было до войны строго обязательным. С начала войны можно было пропускать занятия, ибо многие студенты вынуждены были работать или дежурить во время воздушных тревог. Чаще налёты вражеской авиации осуществлялись в ночное время. Нам приходилось дежурить на крыше домов в ожидании падающих зажигательных бомб. Их надо было специальными металическими щипцами вовремя схватить и потушить в ящике с песком, который обычно стоял также на крыше. Иногда бомбежка продолжалась всю ночь, а утром надо было идти на занятия; так было в первый месяц войны. А затем фашисты стали сбрасывать преимущественно фугасные бомбы, и тогда по сигналу воздушной тревоги надо было идти не на крышу дома, а в бомбоубежише, в ближайшую станцию метро или обычный подвал, более или менее приспособленный для ночлега. Люди тащили с собой раскладушки, одеяла, детские коляски, подушки. С появлением темноты окна в квартирах тщательно завешивались, чтобы вражеские лётчики не видели жилые дома. Спустя месяц противовоздушная оборона Москвы укрепилась и фашистские налеты почти прекратились.
2 августа 1941 года я оформил брак с Миррой (Марианной) Медовой. Я был в нее влюблен еще с первого курса и мы вместе были на летней практике. В это время в стране была уже введена карточная система на продукты и одежду, но нам удалось отметить бракосочетание, купив по порции мороженого, которое еще продавалось свободно. Как-то, на одной из улиц, к нам подошла цыганка погадать по руке. Мне она нагадала долгую жизнь, а жене сказала общие фразы о радостях и трудностях в жизни. Мы ей не поверили, т.к. уже шла война и мне предстояло вскоре отправиться на фронт. Оказалось, что предсказание цыганки оправдалось — я прожил долгую жизнь, а жена тяжело заболела после выхода на пенсию в 57 лет и умерла довольно рано.
В действующую армию, в западном направлении от Москвы я попал в начале октября на должность старшего (и единственного) врача артиллерийского полка.
Мы отступали вместе с пехотными частями от города Можайск до станции Кубинка. Это было, пожалуй, самое трудное время. Вспоминаются слова санинструктора медсанчасти полка Семена Мазнева о том, что кто не пережил отступление, можно считать и не был на войне. Во время одного из боев с наступавшими немецкими танками наш полк потерял половину личного состава и орудий. Как мне рассказывал впоследствии бывший начальник штаба полка Афанасий Степанович Антоненко, командира полка после этого боя хотели привлечь к суду военного трибунала, но пожалели. А закончил войну Василий Николаевич Иванов в чине генерал-майора и со званием Героя Советского Союза.
Незадолго до начала войны нарком обороны К.Э.Ворошилов сказал, что у нас есть что защищать, кому защищать и чем защищать. Мне пришлось слышать солдатский юмор, когда к выступлению К.Э.Ворошилова были добавлены слова «и есть куда отступать».
В середине октября наступление немцев было приостановлено. Я хорошо помню, как командный состав полка выстроили на опушке леса и зачитали приказ Верховного главнокомандующего И.В. Сталина. В нём говорилось о вынужденном отступлении Красной Армии и подчеркивалось, что дальше отступать нельзя. Лозунг «ни шагу назад» стал тогда руководящим девизом нашей армии.
Было ликвидировано двоеначалие, когда командир и комиссар (полка, дивизии, корпуса) обладали равными правами. После реорганизации структуры Красной Армии в октябре 1941 года командир отвечал за проведение боевых операций, а комиссар был переименован в замполиты и отвечал лишь за идейно-воспитательную работу военнослужащих.
Были созданы заградотряды и СМЕРШ (смерть шпионам), что предотвращало необоснованные отступления и дезертирство. В войсках появились современные винтовки и ППШ (пистолет-пулемёт Шпагина). Вместо кубиков и шпал на петлицах появились погоны с разными размерами и количеством звёздочек в зависимости от воинского звания. Появились дореволюционные звания: сержант, лейтенант, майор, генерал. Командный состав стал называться офицерами и это не отождествлялось в сознании людей с белогвардейскими офицерами времен Гражданской войны. Звание воентехник, военврач были заменены едиными воинскими званиями с указанием лишь рода войск. Мне вместо звания военврач 3-го ранга и шпалы на петлицах присвоили звание капитана мед.службы с четырьмя звёздочками на погонах.
В битве под Москвой немецко-фашистская армия впервые потерпела поражение. Хотя исход войны окончательно оределился после боев под Сталинградом и на Орловско-Курской дуге, эта битва имела решаюшее значение. Военный парад на Красной площади в Москве 7 ноября 1941 года вселил надежду на скорую победу в сердцах командиров и бойцов Красной Армии.
Теперь мне хотелось бы вспомнить свои детские и юношеские годы, помянуть погибших во время войны одноклассников и однокурсников.
С Геннадием Затейщиковым (Гена) я дружил с первого класса школы. Он жил на Б.Бронной улице и проходя мимо Страстной площади часто сопровождал меня в школу. Гена был старше меня на год, высокого роста, а я был самым маленьким. Отводить меня в школу было некому, ибо отец был уже тяжело болен в 1927 году, а мать имела 2-х летнюю дочку. В более старших классах Затейщиков увлекался астрономией, привлек меня к этой науке и мы нередко посещали вместе планетарий и школу юных астрономов. Он установил на крыше своего дома телескоп и часто по ночам наблюдал звездное небо. Он мог бы стать большим ученым, но, к сожалению, погиб во время войны.
Слава Афанасьев жил недалеко от моего дома у Петровских ворот. Мы часто вместе возвращались из школы, беседовали, я часто бывал у него дома. Афанасьев глубоко интересовался химией, знал ее лучше всех в классе, но не любил историю, литературу и другие гуманитарные науки. Он знал химию лучше всех отличников и даже у себя дома проводил различные опыты. Он легко поступил после окончания школы в химико-технологический институт им. Менделеева, мог бы стать крупным специалистом, но война оборвала его жизнь. Обстоятельства его гибели мне остались неизвестны.
Иосиф Матульский был моим однокурсником в мед. институте. Он увлекался общественной работой, был секретарём комитета комсомола лечебного факультета. Он даже меня привлёк к комсомольской деятельности, хотя я больше интересовался работой в научном кружке. Меня избрали членом комитета ВЛКСМ и я возглавлял военно-спортивный сектор. К военному делу я тогда не имел какого-либо отношения, а из всех видов спорта занимался только игрой в шахматы и шашки. Впрочем, нормы ГТО я в студенческие годы успешно сдал и до сих пор храню этот значок. В первые месяцы войны я случайно встретился с Матульским, ибо мы оказались на одном участке фронта. Вспоминается, как он приехал ко мне в полк верхом на лошади. Я попросил у него разрешения взобраться на лошадь. Так я в первый и в последний раз в жизни посидел верхом на лошади, вставив ноги в стремена. Больше я с ним во время войны не встречался. Позже я узнал, что он был тяжело ранен. Вскоре после окончания войны я увидел его могилу на территории московского крематория, где находится урна с прахом моих родителей.
Михаил Рабинович был также моим однокурсником в мед.институте. Он не был комсомольским деятелем, но оказался большим патриотом. Когда началась белофинская война (так называлась война с Финляндией с декабря 1939 по март 1940 г.). Михаил добровольно вступил в действующую армию, участвовал в сражении и был ранен в левую руку. После окончания этой войны он вернулся к занятиям в институте. Его считали все героем, ибо он имел воинские награды. Вскоре он женился на одной из самых привлекательных во всех отношениях студенток факультета Ольге Ботвинник. Несмотря на полученное ранение и ограничение в движении левой рукой, с начала Отечественной войны он вновь добровольно отправился на фронт. На этот раз он в Москву уже не вернулся, т.к. погиб во время войны.
С Тамарой Мосоловой я учился в одном классе школы. Она жила на Б.Дмитриевской (Пушкинской) улице, недалеко от Страстной плошади, где я жил. Почему-то запомнился такой эпизод. На занятии по начертательной геометрии нам дали какое-то сложное домашнее задание. Я хорошо понимал, какой должен был быть чертеж, но чертил я плохо. Тамара хуже представляла себе, каким должен был быть проект, но после обсуждения она сделала чертежи и для себя и для меня. В начале 1945-го года наш хирургический полевой подвижной госпиталь (ХППГ 180) 2-й танковой армии находился на территории Германии. Когда был убит зам. командующего генерал армии Гончаров, для похорон генерала на советской территории в Бресте была создана комиссия, в которую включили и меня как врача. Когда мы проезжали через Польшу в одном из эвакогоспиталей я случайно встретил Тамару Мосолову. Мы имели возможность поговорить лишь около одного часа, вспомнить студенческие и школьные годы. Я был крайне огорчен и удивлен известием, что Тамара Мосолова, находившаяся в тылу, по сравнению с передовыми частями Красной Армии была убита при выходе из дома кем-то из бандеровцев. Очень обидно, что в современной Украине Степана Бандеру считают национальным героем, хотя он активно сотрудничал с нацистской армией. Бандеровцы убили большое количество советских воинов, мирных жителей, поляков и евреев.
Я упомянул лишь несколько имён из многих миллионов советских людей, погибших во время войны. Не говоря уже о блокадном Ленинграде и узниках гетто, многие мирные жители погибли от бомбежек и репрессий. Хочеться помянуть и мою одноклассницу, Валю Фельдман. До войны школьников и учителей мало интересовала национальность учеников. Валя Фельдман оказалась немкой и была сослана во время войны в Сибирь или на Дальний Восток. Mне рассказывали, что она умерла вскоре после войны.
За четыре года войны мне приходилось видеть много умираюших от полученных смертельных ранений. В первые годы после войны, работая в клинике, мне казалось странным и недопустимым, что люди погибают не от ранений, а от каких-то там болезней, что нельзя предотвратить смертельный исход. Здесь мне хотелось бы помянуть Петропавловского, помпотеха (помощника по технической части полка). Я с ним дружил, иногда мы вместе посещали батареи на передовой линии фронта. Вспомнился такой случай. Подходим мы к артиллерийским батареям с пушками. Он мне говорит, что это не наша часть. Я говорю, что по лицам командира батареи или рядовых можно отличить, а 76-ти мм. пушки все одинаковые. Нет, говорит он, каждое орудие имеет свои особенности, это ещё не наш полк. Мне его это замечание запомнилось на всю жизнь. Для него каждое орудие отличалось индивидуальностью, подобно тому, как лица людей имеют свои особенности. После войны я навещал Петропавловского в гостинице «Метрополь», расположенной в самом центре Москвы. Верхний этаж гостиницы был отдан под квартиры видным советским деятелям, каким был его отец. В один из моих визитов Петропавловский сказал, что он чувствует себя плохо из-за болей в животе и пояснице. Позднее у него был установлен рак поджелудочной железы (одной из самых злокачественных опухолей). Через 3 месяца его не стало. Петропавловский был старше меня на несколько лет, был кадровым военным, он участвовал еще в Финской войне, пробыл на фронте от начала до конца Великой Отечественной войны, а умер от болезни.
Как говорят народные поговорки: «Все в руках Божих, всё зависит от того, под какой звездой, в какой год, месяц человек родился.»
Во время моего пребывания на фронте было немало эпизодов, когда я мог бы погибнуть от бомбардировок, артиллеристских обстрелов, от заложенных на дорогах и в домах мин.
Ряд воспоминаний были изложены в моей книге: «Фрагменты ХХ столетия», а так же в интернет-журнале «Заметки по еврейской истории» и «Мастерская» под редакцией Евгения Берковича.
Специалисты-геронтологи считают, что человеческий организм, как биологический вид в состоянии прожить 120–150 лет. Можно мечтать, что в будущем успехи медицинской науки и прекращение войн на земле приведут к тому, что люди будут умирать лишь естественной смертью, а не от болезней и травм.
