Пётр Офицеров — трагедия честного Человека

Почему так в России, если человек мерзок и лжив, коварен и беспощаден, он обязательно добьется успеха практически в любом виде деятельности, которым занимается. Если он подхихикивает и искательно заглядывает в глаза начальству, если он готов на самые гнусные поступки, чтобы выполнить поставленные руководством задачи, плюет на собственное я и готов на части рвать любого, на кого ему укажут те, от кого зависит его продвижение по карьере, то он обязательно по ней, по карьере этой продвинется.

Еще в армии меня удивляла одна закономерность — если командир умен, начитан, к каждому делу подходит разумно, оберегая от лишнего, бестолкового труда солдат, он дальше майора не продвинется по службе. Вверх обязательно вылезет такая мразь, что с первого взгляда на него только одна мысль и одолевает — да где таких дураков только находят?

И сейчас среди людей, с которыми я общаюсь, а это в основном люди литературы и журналистики, если человек достойный, умный, глубокий, думающий, не боящийся думать, он обязательно на грани нищеты. Система, как центрифуга, отбрасывает таких людей, притягивая самых податливых и, часто, никчемных. В итоге все кончается тем, что наверх обязательно выползет не самый способный, а самый изощренный в подковерных схватках. Рано или поздно на верхушке пирамиды обязательно окажется ставропольский комбайнер или уральский ханыга, которые взорвут ее изнутри.

Пётр Офицеров для меня всегда был и останется человеком удивительным. Удивительным своей стойкостью и простой, человеческой прямотой. И уж совсем не удивительным оказалось то, что с ним произошло здесь, в Вятке, тогда, пять лет назад.

Я по роду своей деятельности часто, очень часто, чересчур часто встречаю людей, которые попадают в сходную с ним ситуацию и, то ли в силу глупости, то ли в силу природной, кондовой, генетической трусости, начинают нести такую ересь на допросах, что потом, в суде выпучив глаза на судью, мотают башкой — «Я такого не говорил! Подпись вроде моя, да я не читал, следователь сам что-то писал». Начинаешь к нему приставать, как да что, он еще больше выпучит глаза, покраснеет, кажется, сейчас или сознание потеряет, или ослабится прямо в штаны. Смотришь на таких, и откуда столько животного страха, ведь не били, ну, поорали чуть-чуть? Зато 2 августа напялит на себя тельник и давай орать да в фонтане купаться — подойди к нему.

Мне даже представить трудно, какой прессинг был на Петра. Он ведь, наряду с Навальным и трусливым директоришком, был ключевым в том грандиозном, мировом празднике российского правоблудия. Хотя по методам это было обычное, рядовое дело, по резонансу, по последствиям, конечно, выдающееся, а так — обычное.

Навальный-то понятно, фигура не без покровителей, тронь его, и неизвестно чем закончится, слишком на виду, слишком важен для власти, а Офицерова могли просто разменять, для устрашения. Не отрекся, не взял на себя смертный грех лжесвидетельства, не стал вальсировать под дудку царевых опричников.

Я представляю, как к нему подходили, сначала по-хорошему, ублажали, обещали все блага мира, потом серьезнее, насупив брови, напоминая о пятерых детях, а когда стало ясно, что он не сломается, рассказали про карцер, ШИЗО, двузначный срок и про то, что в камере можно случайно поскользнуться и повеситься на собственных штанах.

После такого большинство уже никогда не становятся прежними, что-то происходит с ними, что-то ломается внутри. Это как раз у тех, кто потом глаза пучит. Кто-то даже меняет место жительства, уезжает в другой город, и когда ему напоминает какой-нибудь журналист о процессе, уходит от ответов, начинает потеть и опускать глаза в землю, как некто Владыкин по делу Марины Ногиной. А если бы честно рассказал, как его заставляли дать показания, думаю у многих изменилось бы отношение к нашему самому гуманному.

Так уж повелось, что в последние сто лет Россия стоит на бесчестии. Даже правда власти стоит на зыбком фундаменте лжи, который рано или поздно поведет. Выдержит ли здание? Нет, конечно. На вранье вообще ничего долго не держится, ну век — полтора, от силы.

Почему в нашей стране опасен справедливый суд? Наверное, если судьи будут оправдывать тех, кто явно не виновен, ослабнет вертикаль власти, придут англосаксы и завоюют нас всех. Если суды начнут выносить решения руководствуясь непосредственно законом, а не интересами государства и его чиновников, рухнет все в этой стране, полезут изо всех щелей жулики и стяжатели, растащат богатства наши. Нет. Наверное, надежнее, когда милиционеры сами определяют, кого садить, кого миловать, власть будет крепче, страна сильнее.

Рано или поздно в моей стране все станет на свои места, все перевернется с головы на ноги, народ, словно прозрев, честно взглянет на себя, на свое безобразие и лютую темноту. И может быть, поймет этот народ, что народа как такового нет и быть не может, есть только сто тридцать миллионов Я. Каждый из которых обособленная Личность, велик и индивидуален, талантлив и самоценен, образован и светел.  

Стыдно ведь, в двадцать первом веке жить без человеческого Правосудия, как холопы Ивана Грозного. Унизительно быть быдлом.

А Пётр Офицеров так и останется для всех — просто Честным Человеком. Как много это в России — честь. Царство небесное!