Кулаки. 7. Новая жизнь и второй голод (1933-1934)

7. Новая жизнь и второй голод (1933-1934).  

Еще в феврале 1933 года провели некоторую реорганизацию администрации поселков. Проверки прокуратуры выявили большое число злоупотреблений со стороны администрации по отношению к спецпоселенцам. Их отношения было чисто рабовладельческим. От жителей поселка требовалось только одно - работа. Из-за злоупотреблений были сняты многие коменданты, по вине которых смертность была слишком высокой. Снят был и Носков. Это было общей компанией по всем поселкам. Скорей всего эта компания 1933 года была связана с выявлением особых злоупотреблений властью среди комендантов. Так в пос. Лесной Чер комендант подверг одного поселенца пыткам привязав его без одежды в лесу. Простояв так всю ночь поселенец на следующий день скончался от потери крови. Новым комендантом в Ичет-ди стал Пыстин Петр Петрович, он прокомандовал поселком до самой войны.  

Комендант.

Коменданты в поселке выполняли роль надзирателей, перед ними стояли конкретные задачи. Прежде всего не допустить что бы спецпоселенцы смогли убежать. Без условно, поселок это не лагерь, но каждый кто удалялся из поселка дальше чем на 300 метров должен был об этом сообщить коменданту. Далее в обязанности коменданта входило назирание за трудовой деятельностью поселенцев. Все должны быть задействованы на работах, все равно каких. Этот пункт был наиболее жестоким, поскольку для его выполнения не считались со здоровьем работников. Трудовая машина запускалась с утра и прекращала свою работу только в темноте.  

Кулакова Е.Н. "Помню коменданта Стрекалова, только плохое о нем скажу. Когда у меня мать умерла, я стала круглой сиротой и меня взяла Лисовая Мария Федоровна врач Ичетдинской больницы. Она меня не удочерила, а так взяла, что б я с голоду не померла. Комендант ее все время вызывал, требовал что бы она меня отпустила на работу, а мне было всего 12 лет. Иначе он ее посадит, ее будут судить за то что она оказывает содействие переселенцам. А у меня брат с сестрой работали за рекой, на лесозаготовках. Брату было 16 лет, сестре 14, а мне 12. Лисовая меня не отпустила, у нее какая-то связь была в райкоме и видимо через это она действовала. Меня комендант все таки оставил в покое…  

Помню, одна женщина работала в пекарне и дала мне мешочек сухарей, говорит: "Спрячь". Мы остались трое, голодно, холодно. Ни денег, ни одежды. Она видела, что я зимой ходила в 40-градусный мороз в ботиночках на босу ногу. Я спрятала сухари под подушку, а кто-то видимо доложил и меня комендант вызвал и заставил сказать кто мне дал сухари. Я всю жизнь переживаю, что я ее посадила. Я ребенок  - растерялась и сказала".  

Карнюшина Е.И. вспоминает, что ее старшая сестра когда возвращалась домой с лесоповала весной провалилась под лед и сильно заболела. Но когда мать обратилась к коменданту с просьбой не брать ее осенью на лесозаготовки, то комендант пригрозил оставить всю семью без пайка. Сестре пришлось пойти и она, отработав зиму, умерла.

Кульченкова М.Е. "В 32 года папу парализовало. Он лежит на нарах и Грибков дедушка лежит очень больной в 3 доме, заходит комендант, сбрасывает их обоих с нар и гонит на работу, а они не движимы плачут, не можем, а мы тоже все плачем, а есть нету ни чего, стоим как скелеты и помощи нет ни от куда".  

Мамонова Е.И. "Марина Федоровна Лисовая очень жалела меня, малокровие сильное было. Меня на лесозаготовки назначили, комендант об стол бил, пойдешь, иначе под суд, но Мария Федоровна сказала: "Не бойся если под суд отдаст я сама на суд пойду и скажу, что тебе нельзя работать. Так я стала работать помощницей повара Марии Степановны Тимушевой".

Кулаков А.Е. "Их (комендантов) много сменилось в Ичет-ди. Двоих комендантов я помню хорошо. Стрекалов - сыктывкарский, потом он в Сыктывкаре жил. Другой Бажуков Андрей Васильевич с Возина, коми. Он недавно умер. Издевались они. На работу гоняли, хоть ты больной, хоть голодный, иди и все".  

Мало того, комендант отвечал и за качество труда, выполнение поселенцами норм было обязательным, и комендант вызывал тех кто нормы не выполнял и проводил следствия, которые могли закончиться даже тюрьмой.  

Третьей обязанностью коменданта было слежение за настроениями поселенцев. В отчете за 1933 год читаем, что среди выселенных “стремление уехать ярко выражено”. Для выполнения этих функций коменданты вербовали среди поселенцев осведомителей. Это было сделать очень сложно, но видимо это все таки удавалось.  

Мерзлякова А.С. рассказывает, что в хранилище заехала телега и кладовщик заговорил с завхозом и упомянул, что-то о Сталине. Кроме них в хранилище был лишь мальчишка возчик. На следующий день кладовщика забрали и его никто больше не видел. Или, как-то в клубе кто-то выколол глаза портрету Сталина, “и ведь узнали кто и забрали, и осудили”.

Иванова Н.П. "Помню как арестовали ночью зимой мужа или сожителя медсестры Капы - фамилии ее не помню (жили в Самодурова-доме) Дело было ночью. Я помню как шептались мои родители, что бы не зажигать свет и посмотреть что происходит".  

Кулакова Е.Н. "Стрекалов по ночам вызывал кого-то из поселенцев и заставлял доносить и, смотришь, кого-то на утро или из немцев или из наших сажали. Часто вызывал брата, что бы на кого-нибудь донес. Но он ни на кого не донес. Комендант - это был ужасный человек".

Кулаков А.Е. "Меня вызывал в комендатуру сколько раз. Комендатура была в административном доме. Потом там жили учителя. Втихоря комендант Андрей Васильевич Бажуков вечером меня вызвал, что бы я ему доносил. А что я скажу, ни чего не видел, не смотрел. Ох он ругал меня".  

Иванова Н.П. " …сына (Калачева Митрофана) - забыла как звали (по моему учился в 10-м классе) сгноили в тюрьме за то что в красном уголке при клубе (потом стали звать библиотекой) вытер портрет Сталина платком носовым, который первоначально смочил слюной. Кто-то донес".

Безусловно, что одной из основных функций коменданта было слежение за порядком, милиции в поселке не было.

Грязнова Е.А. «Маму мою однажды посадили в каталажку за то, что ее сын Аркадий (ему было 5 лет) был «врагом народа». Мама работала уже дояркой…Мой братишка в неположенное время забрался на пенек около столба, отвязал веревку и начал звонить в колокол. Это было в 10 утра. На нем была красная рубашонка, сшитая из красного флага, а флаг ей дал зав клубом Вишератин, тогда не из чего было шить, рубаха ниже колен без штанов, на спине не смывавшаяся буква «П», как сейчас вижу. И вот бежит комендант с револьвером в руках и кричит: «Чей это ребенок?». Ему ответили: «Доярки Козьминой». Он врывается на скотный двор, арестовывает ее и в каталажку. «Ваш сын – «враг народа, а ты – мать «врага». Ну она ночь там переночевала, а на утро отпустили по ходатайству. Она была хорошей дояркой. А мы всю ночь проплакали».  

Один из поселенцев мне рассказывал, что его мать, не смотря на то, что прошло уже очень много лет, при любом упоминании комендантов вдруг начинала нервничать и беспокоиться. Режим своими страшными щупальцами влезал в личную жизнь людей, а коменданты - это маленькие диктаторы на местах верно служащие режиму.  

Дети кулаков.

Правление сельхозартели понимало, что как-то надо спасать детей от повальной смерти. Появились ясли и детсад, которые обеспечивала всем необходимым именно артель. Заведующей яслями стала спецпереселенка Кузьмина. Более взрослых детей, но еще не могущих полноценно работать в сельхозартели и на лесоповале, кормить должна была школа первой ступени, заведовала которой Чарина. Но и эти меры не помогли:

Грязнова Е.А. Жили сначала в землянках (где были скотные дворы), а маму мою комендант поставил собирать по землянкам детей умерших родителей в так называемые «ясли». Им отвели первый построенный барак, там оказались дети от грудничков до 20 летнего возраста. Набралось около ста человек, а дети все прибывали. Помню приходит к нам домой комендант (с пистолетом конечно) и говорит: «Казьмина иди вот в такую-то землянку, там ползают двое детей по мертвой матери». Часто детей кормить было нечем, и мама, что можно было унести из дома, уносила в ясли, для поддержки особо слабых. Сами тоже были голодные. Потом из этих яслей сделали детдом, а ясли были отдельно и очень долго заведующей яслями была Клавдия Дмитриевна Калачева, мать Инны, Веры и Васи, умная, красивая, скромная и добрая женщина.  

Карнюшина Е.И. вспоминает, что дети старшего брата, пока их отец был на лесозаготовке, после смерти их матери жили в яслях, но постоянно пухли от голода. Они так и умерли, не увидев отца.  

Дети очень сильно голодали и чаще  всего ясли и школа были единственным местом где они могли, что-то поесть. Но ясли плохо снабжались сельхозартелью, держали детей на голодном пайке. Беспризорные дети в поисках пищи тонули в реке, погибали в лесу, травились неизвестными грибами и ягодами.  

В марте 1933 года вышло первое постановление правительства, отчасти уравнивающее в правах выселенных кулаков с остальным населением. Правда это пока коснулось только детей, окончивших школы в поселках, им позволили без видимых ограничений поступать в другие учебные заведения. Дети поселенцев первыми покинули спецпоселок на законных основаниях. И поехали они кто куда. Некоторые доканчивали среднее образование в Троицко-Печорске, некоторые уезжали в поселки Коми республики где были техникумы или в саму столицу Сыктывкар в единственный вуз. Выбор определялся в основном финансовыми возможностями родителей. О том что бы ехать за пределы республики ни кто и не мечтал.

Грязнова Е.А. "Рядом с вашим домом жила семья Красновых. У них тоже очень рано умерла мать. Дядя Петя Краснов остался с двумя детьми – малыми. Сын Прохор и дочь Нюся. Прошка Краснов был очень одаренным мальчиком и очень рано начал писать стихи. Поэтом у первым поступил в Сыктывкарский пединститут на литературный факультет. Весь поселок им гордился и радовался успехами Прохора. А сам д. Петя, когда его спрашивали: «Где же Прошка?», он отвечал, с гордо поднятой головой: «А Прошка мой в Сыктывкаре на Пушкина учится!!» Потом оттуда его взяли на фронт. Погиб в первых боях. Он действительно был похож на Пушкина: курчавый, улыбчивый, юморной".

Калачев С.Н. "В 1938 году я уехал в Мохчу учиться. Отец с мамой присылали нам с сестрой перевод 10 рублей".

Сталин провозгласил, что сын за отца не отвечает. Но в этой “справедливости” была заложена мина скрытого действия - дети со Сталиным против своих отцов.

Калачев С.Н. вспоминает, что когда его забирали на фронт, то "...в Вологду приехали с Ижмы, все бывшие переселенцы, ребята речной техникум в Щельяюре кончили. Дипломы выдали, все ребята здоровые, грамотные, военную подготовку прошли по всем статьям. Вызывает комбат нас, видимо было задание на офицеров кого-то отослать учиться. Он приглашал всех в кабинет, а среди нас был один из местных некто Хатанзейский, он его оставил, а нам сказал: "Вы в офицеры не пойдете". После я уже, с фронта пришел, сообразил, что в красноармейской книжке, в призывном свидетельстве стояли две буковки "С/П" , маленькое в низу".

Детдом.

В Ичет-ди был создан детский дом, для детей, потерявших родителей во время голода 1933-1935 гг. С начало, еще в 1933 году для них было создано общежитие. Дети там просто ночевали, не было никакого персонала. Полностью, представленные сами себе дети, занимались только одним, поиском пищи. В общежитие не кормили. В середине 30-х годов такое положение устраивать больше не могло, слишком была высока смертность среди детей. Да и таких общежитий в каждом поселке было много. Решили сделать один детский дом на несколько спецпоселков.  

В детском доме стали кормить, район для этого выделял деньги. Большую часть обеспечения на себя взял колхоз. Первые годы не было элементарного: постелей, одежды, еды. Воспитанники почти ни чем не отличались от беспризорников.  

Ремизова М.М. "Жила в Воронежской области, Росташанский р-н, с. Бугаевка. Отец Макар Макарович, мать Матрена Макаровна, вели домашнее хозяйство, были как у всех корова, овцы, свиньи... В семье было 10 детей. Дом был сделан из кизяков, крыша накрыта соломой, спали на земляном полу. Магазинов не было тогда, поэтому сажали все и обрабатывали сами. Выслали в 1931 году, в начале лета. Вечером пришли жандармы и предупредили о выселении из дома куда хотите, "ваше село мы будем сжигать, поэтому убирайтесь по быстрее, пока все живы". Привезли нас в Песчанку Печорского р-на, там были построены дома, но без печей. Мать умерла и нас забрали в детдом, где я воспитывалась 7 лет. Братишка умер, а я закончила детдом, стала работать санитаркой с 14 лет… В 1931 году только создали детдом, было голодно, давали 100 г. хлеба 3 раза в день, кормили плохо. Работали на огородах детдомовских  и на колхозных. Жили все дружно".  

Кулаков Е.Н. "Детдом появился давно, помню что он был уже во время войны. Немцев там много было. Меня бы взяли в детдом, но я уже не пошла. Мои сверстники, у которых родители погибли, все воспитывались в детском доме. Потом они уехали домой".  

Школа.

Школу открыли только через год после создания поселка, так было во всех спецпоселках. Государство направившее в первый год существования поселка большую часть детей на лесоповал, а остальную определившая в наскоро собранные детдома, вдруг опомнилось.  

Грязнова Е.А. "Детей в поселке было много и тогда в 1932 году открыли школу, а учителей не было. И тогда стали среди переселенцев искать более или менее грамотных людей. В их число попали мой папа, Казьмин Алексей Васильевич (4 класса образования)  и Иванников Егор Сергеевич (4 класса). Комендатура приказала идти в школу и учить детей. С ними еще стала работать тоже первая учительница Судейкина Мария Куприяновна. Вели они начальные классы. Вроде бы получается неплохо, а папа вообще был очень умный, справедливый и строгий педагог. Я часто с ним сидела за проверкой тетрадей, может с тех еще пор у меня зародилась любовь к этой профессии. Он был учителем до 1940 года. Школа была начальная. А ребят постарше в 5, 6, 7 кл. отправляли учится в ШКМ (школу колхозной молодежи) в д. Воя-Вож (это около Горт-Еля)".

Распопов М.С. "Вспоминаются школьные годы. Бревенчатые черные стены класса, длинные на козлах столы. Сидели мы за этими столами получая азы грамоты от наших первых учителей Самодуровой и Алексея Васильевича Козьмина. А за тем продолжали обучаться в новой семилетней школе, в которой директором был Лизунов".

Торлопова И.М. "В школу я пошла в 1932 году, помню учителя из наших переселенцев: Кузьмина Алексея Васильевича. Когда не было школы сидели мы на уроках за длинными столами".   

Государство на второй и третий год существования спецпоселков начало следить за обучением детей и взрослых. Многие из прибывших не были элементарно грамотны. Вот цифры по спецпоселкам на 1933 год.  

"Всеобучем охвачены 97,3 % против 93% в 31/32 г.  

По средней школе 16%

Дошкольные учреждения 50%

успеваемость 87-95%

посещаемость 96-100%

Неграмотных обучилось 68,5%

Малограмотных 65,5%"

Цифры поражают, получалось так, что большая часть детей школьного возраста просто не посещало школ. В школах обучалось едва ли 16% детей после 7 лет. А где-то с 13-14  лет уже забирали на лесоповал. Не хватало учителей и работников дошкольных учебных заведений из вольнонаемных рабочих. Школы были обеспечены на 38% учителями, и на 26% работниками дошкольных заведений. Уровень образованности учительского состава был очень низок: "15 учителей с низшим образование, и только 14 со стажем более 3-х лет работы". В школах отсутствие кадров пополнялось за счет более менее грамотных спецпоселенцев. Но это немного расстраивало планы организаторов школьного воспитания в спецпоселках. В постановлениях Обкома ВКП(б) отмечалось, что "слаба постановка в школах спецпоселков коммунистического воспитания и особенно интернационального (в национальных школах: татарской и немецкой)".  Вся работа проводилась в большей степени кустарным способом, учебников не хватало, не было учебных пособий, письменные принадлежности поступали с перебоями. (ЦГА РК, ф. 3, оп.1, ех. 2408, л. 28)

Но и с дошкольными учреждениями дело обстояло не столь гладко. Из-за "неудовлетворительного … снабжения детских учреждений ясельного, дошкольного возраста продуктами питания (хлеб, сахар и жир) … неоднократно детшколы и детясли были пред фактом закрытия (Усть-Вымь, Сторожевск, Сыктывкар, Устькулом), а учреждения для детей ясельного возраста, стационары свертывались в количестве и "суживались в объеме освоения массы этого возраста" (Устькуломский, Сыктывдинский и Устьвымский)". (ЦГА РК, ф. 3, оп.1, ех. 2408, л. 30)

Продолжить образование можно было в самой близкой от поселка полной средней школы в с. Троицко-Печорск.  

Грязнова Е.А. "А когда мы подросли и в поселке была уже семилетка, то после окончания ее, колхоз нам давал большой баркас и сопровождающего деда (часто Кобзева), погружали свой немудреный багаж и отправлялись где-то в середине августа своим ходом на учебу в Троицко-Печорск – это 180 км. от нас вверх по Печоре. Баркасов в колхозе было два. Один – «Филин», а другой – «Ворон». Они предназначались для перевозки сена, турнепса, скота из-за реки, а нам его давали на 2-3 недели: или «Филин» или «Ворон». Соберут нас ребятишек с овсяными лепешками и с фанерными чемоданчиками человек 18-20 и айда. Ох, какие это трудные дороги были!!! Не описать. Река холодная, быстрая, баркас почти не управляемый и мы почти все эти километры лямкой тянули его на себе, а дед за рулем (если позволяет берег). Ночевали на берегу у костра. Все голодные, простуженные. И так две недели и больше были в пути.  

Прибываем в Троицко-Печорск, нас в интернат. В комнате жили по 18-20 человек, на кровати спали по двое. Электричества не было. Нам на комнату давали по две свечи на неделю для приготовления уроков".

Торлопов И.М. "Я в поселке училась с 1 по 7 класс, а потом все мы, кто в верх по течению реки, а кто в низ до с. Мохча, Щельяюра и в др. места ехали учиться. В Троицко-Печорске я училась с 8 по 10 класс, учились с нами и из других поселков Сой-ю, Горт-ель. Жили в интернате, было трудно, но дружно жили, помогая друг  другу".

В школе каникулы не означали полной свободы, все школьники отправлялись на работы в колхоз и работали. Ни о каком пионерском лагере речи не шло, а тем более о поездке куда-либо  на отдых.

Иванова Н.П. "Каждую осень ездили под Дутово на резку капусты под трудодни. Уезжали на баркасе, когда выпадал снег оставшиеся очень переживали и со второй половины дня торчали на берегу. Волны были большие. Потом колхоз приобрел катерок, стал возить баржу, доярок на другую сторону. Как ходили доить коров на третье поле.

Почти все взрослое население и дети были на культстане под Дутовым на заготовке сена. На выхдные приезжали, в баню и в клуб. Мама рассказывала, что до войны в клубе интеллигенция ставила очень хорошие спектакли. В пионеры принимали в детдоме, в торжественной обстановке. В 1-2 кл. в школе было очень много детдомовцев".  

Распопов М.С. "Больше всего мы работали на полях артели, на сенокосе в поле Черникова и под Дутовом".

Распопов М.С. "В 1941 году с небольшой котомкой отправился пешком по тракту из Трицко-Печорска в Сыктывкар. Уставший, грязный я был остановлен на улице Советской милиционером. Проверив мои документы он показал мне дорогу на пединститут. Не окончив 1-й курс был призван в армию в 1942 году".  

Кустарное производство и сельхозартель.

В марте то гоже 1933 года по всем спецпоселкам разослали положение о создании кустарно-промысловых цехов, которые должны были входить в сельхозартели. Они должны были быть полностью хозрасчетными и работать в основном для нужд поселка.  

Кулаков А.Е "У нас кирпич делали по ту сторону ручья, когда бараки стали появляться. Старик выжигал, а лепили женщины. Печь прямо на берегу стояла, дровами ее топили. Там навес стоял, сушили кирпич…Была своя смолокурка. Лодки смолить. Деготь гнали из березы. Была специальная бригада по смолокурению, которая работала в лесу. Потом стояли возле магазина деревянные чаны со смолой. Валенки валяли в Куздибоже. Была большая столярка. Все делали в ручную. Работали 4 или 5 человек".  

В основном смола шла на внутри поселковые нужды, с помощью ее осмаливали лодки, бочки и т.п.  Интересовались смолой и соседние колхозы. Так Троицко-Печорский колхоз “Пионер” обратился в Ичет-ди в январе 1934 года о выделении смолы для лодок, взамен предлагая огородные семена для посева.

Местные власти использовали спецпереселенцев в тех случаях, когда на каких-то работах невозможно было использовать местных жителей. Так произошло например с созданной в Ичет-ди столярной бригадой.  

Кулаков А.Е. "Перед войной организовали какой-то стройотряд, а он был как бригадир. У него в отряде были многие плотники, Павел Федорович Иванов из Дутово недавно умер. Работали они в Савиноборе. Церковь ломали большую, и строили из этих же бревен школу. Там большие иконы были, из них парты делали. Он домой привез одну икону сделать стол в доме. Он ее выстругал. Досок тогда не из чего было делать. Пилорам-то ни каких нет. Пилили в ручную продольными пилами".

В 1934 году сменили управляющего сельхозартелью. Вместо Гуляева П.Е. был назначен Сторожин Трофим Викторович. Гуляев по акту передачи вручил своему наследнику уже довольно крупное хозяйство: 39 коров, 10 нетелей, 3 быка, 15 бычков, 31 телочка, 8 овец, 26 лошадей, 3 жеребенка.  

Калачев С.Н. упомянул, что до войны после Гуляева было три председателя колхоза: Мамонов Тихон Самойлович, Ольшанников Матвей Иванович и Разуваев Андрей Иванович."Коротков Василий Степанович - этот всю войну председательствовал. С фронта пришел Бажуков Андрей Захарович, куздибожский он был. Иванников Егор Сергеевич, то же с фронта, какое-то время председателем был. Черников Василий Дмитриевич, потом его перевели в Дутово, а Ичет-ди Неклюдов остался".  

Первые председатели менялись очень часто. Место тяжелое ответственное. Разуваев и Мамонов были осуждены.

Все работы делились в сельхозартели между несколькими бригадами. Самыми большими были бригады сенокосников и землепашцев. Летом, в самую страду, на работах именно в эти бригады брали всех жителей поселка, в том числе и детей.

Грязнова Е.А. "Все лето работали в колхозе. И поселок как бы «вымирал». Только малые, да очень старые были дома. С 4-го класса уже работали за трудодни, на которые кроме репы, турнепса и иногда овса с ячменем (по граммам) ни чего не получали. Заготавливали веники ивовые для корма коровам, сажали, сеяли, косили, убирали сено, пололи наравне со взрослыми…Начиная с 3 и 4 класса все летние каникулы работали в колхозе. Иначе было нельзя. Люди подневольные. Сначала, будучи маленькими, заготавливали веники, веточный корм для коров, а потом - на сенокос или на Черниково поле за реку, или под Дутово. Косили, сгребали, стоговали сено. Было невыносимо тяжело выполнить норму взрослых. Иногда пожалуюсь маме: "Как я устала", она мудрая была  и говорит: "Дочка, а другим разве легче, а на фронте легко, молодые жизни свои кладут…". Больше сказать ей нечего. Очень умные, трудолюбивые были наши родители и трудолюбие свое передали нам, детям. ".   

Бригадами руководили бригадиры. Самым известным из них был Черников Василий Дмитриевич, его именем даже было названо поле возле д. Дутово.

Грязева Е.А. "Глаголев Иван Нестерович, Черников Василий Дмитриевич лучшие бригадиры колхоза, мудрые, добрые, желанные. Мы их очень любили и всегда работали в их бригадах не за страх, а за  совесть, что не могу сказать о бригадире Никульшине д. Мише и председателе Короткове В.С, Как он издевался над женщинами, особенно солдатками, да и над нами, молодежью, тоже может быть так и надо было".    

В Ичет-ди к этому времени открыли больницу на 20 коек. Расположилась она в одном из пустующих бараков. Строили отдельную больницу на 16 коек. Предполагалось, что больница будет введена в строй в 1933 году, но увы Комилес, организация ответственна за это строительство, не проявило должного внимания и строительство оказалось сорванным. (ЦГА РК, ф. 3, оп.1, ех. 2408, л. 24) Еще на одном из заседаний Обкома ВКП(б) от 27 мая 1933 года указывалось, что Комилесом неоднократно нарушались "бухгалтерский учет и порядок расходования средств по строительству спецпоселков". Видимо кто-то неплохо нагревал руки на обустройстве колонизаторов, многим поселенцам такая экономия в зимний период стоила жизни. Но и построенные здания чаще всего не соответствовали необходимым нормам. "Вновь выстроенные здания под … медсан учреждения не удовлетворяют нормальным техническим условиям (здания холодные, без конопаток, обслуживают печи, без вторых рам, отсутствие уборных при помещении)". (ЦГА РК, ф. 3, оп.1, ех. 2408, л. 28)       

Голод 1934.

С 1934 году отношение центральной власти к спецпереселенцам постепенно стало меняться. Им стали возвращать права.  

Мерзляков А.С. отмечает, что в 1934 году исчезли нормы выработки, отменили карточки. Жить стало намного лучше.  

Скорее всего, нормы остались те же, сняли только ту жестокую зависимость, которую власть сделала основной в отношениях с раскулаченными, - пайка от выработки.

Основной причиной перемен в отношении правительства к спецпоселенцам стала неблагоприятная обстановка, сложившаяся в экономике страны после “успешной коллективизации и раскулачивания”. Голод первых лет, когда все смерти происходили в основном из-за неумения и необустроенности, сменился на еще более страшный голод всей страны. С 1934 года продовольствие завозить перестали. Голод набросился на людей с еще большей жестокостью. Спасались кто, как мог.  

27 июля 1934 был составлен акт на двух спецпоселенцев: Тринева Петра Афанасьевич и Мерзлякова Митрофана Тихоновича. Они забрались в овоще хранилище через вентиляционное отверстие и поели сливочного масла, хранимого там; кроме этого уложили в мешок 6 килограмм картофеля и 600 грамм масла. Зав склада отметила, что и раньше замечались пропажи, но кого-либо поймать не удавалось. Кто не пережил этого - не поймет.  

Мерзлякова А.С. вспоминает, что павших лошадей, по приказу коменданта, обливали бензином и закапывали, объявляя, что за раскапывания будут наказывать. И все равно ночью лошадь раскапывали и, вымочив в проточной воде и пережарив, съедали.

Кулаков А.Е. "Отец три года сидел в лагере, голод же был, а они какую-то лошадь дохлую нашли, там тащить уже нечего было, мясо кто-то унес, а они кишки собрали и домой принесли и за это три года дали ему и еще двоим, за то яко бы что убили лошадь. Судили его до войны и сидел он в Кырте".

Мамонова Е.И. "В силос закладывали репу. Залезла я в  силосную яму и выдернула репу и ем. Идет комендант, увидел меня и говорит: "Что ты делаешь?", я говорю: "Репу ем." Он говорит: "Вылезай, есть нельзя - отравишься." и не ушел пока я не вылезла".  

Распопов М.С. "В свободное время мы дети старались пойти на добычу. Стараясь, как и другие ребята, приносить хлеб из пекарни в магазин. Было очень опасно, но отщипнуть от ковриги иногда удавалось. А летом за ягодами, грибами или на рыбалку. Однажды мы с Понаморевым Иваном пошли менять на хлеб родительские вещи в Савинобор. Я выменял ха кофту матери три шаньги, а Иван за штаны отца получил какие-то лепешки.  

Половину этой добычи мы все таки донесли до дома. Как-то летом мы втроем решили на лодке отправится за Лемтыбож  за кедровыми орехами. Но кедровики опередили нас. Вернулись мы ни с чем.  

Одно время мне улыбнулась большая удача. Вместе с председателем Сельпо Сторожик мы двумя мушками на лодке за островом поймали два ведра хариуса. Не успевали снимать рыбу с каждой лески".   

В 1934 году прошел слух, что нетрудоспособным можно уходить на родину. Собирались в дорогу выжившие. И потянулись по печорским деревням группки людей, просившие подать и пустить переночевать. Пошли и из поселка Ичет-ди. Три года назад привезли и пригнали под штыками извечных хлеборобов, и вот настал год, когда выходили и тянулись к югу десятки калек с опустошенными душами. Хлеборобов как класс ликвидировали.

Карнюшина Е.И. вспоминает, что сшила с братом после смерти матери из дерюги тапочки и пошли с группой из стариков и детей. Ночевали под елками. “Мне уже стыдно было просить, а младшему брату подавали хорошо. Зайдем в избу, а у него спросят: “Куда идешь?”, а он отвечает: “На родину”. Однако ушли мы не далеко.     

Коменданты, удивленные такими слухами, сразу сообщал в Троицко-Печорск, что к вам идут спецпоселенцы, которых никто не отпускал. В Троицко-Печорске поселенцев останавливали и отправляли на ближайшие лесозаготовки, а кто этого не мог делать, по малолетству и по здоровью, тех старались спровадить назад.  

Голод стал отступать только в 1936 году. Население Ичет-ди в основном поделилось на живущих в поселке и живущих в лесу, на делянках, в сплавбараках. Спецпоселенцы обеспечивали весь цикл работ по заготовке леса. Более всего людей забирал лес зимой. Поселки на это время пустели основательно. Почти все взрослое население было если не на заготовке товарного леса, то на распиловке дров. В поселке оставались лишь администрация (комендант, управляющий сельхозартели, продавец магазина, врач), обслуживающий персонал (зав школы, детского сада и яслей), кустари и скотники с телятницами.  

Грязнова Е.А. "Отмена карточной системы. Помню как сейчас, приходит папа домой, а под мышкой у него огромная буханка, полубелого хлеба. Он положил ее на стол и говорит: «Ешьте, ребята, теперь хлебушек не будем делить». Мы не поверили своим глазам и сидели все трое, как окаменелые. Откуда же такое богатство!!!"

Весной большая часть взрослых из леса возвращались домой. Если отпускали рано, то шли по уже подтаявшей Печоре, лишь бы домой попасть. Но в основном приплывали по половодью на пароходе. Здесь узнавали новости о смертях, о рождении, о свадьбах. Оставшиеся на сплаве большей частью, приплывали после спада воды. Но были и такие, это в основном молодежь, которых оставляли на сплавбараках, для береговой зачистки оставшегося леса, из развалившихся плотов. Такие не появлялись в поселке по несколько лет. Те же, кто летом попадал в поселок, становились полноправным сельхозартельщиками. Пахали, сеяли, заготавливали сено и силос, окучивали, пололи, убирали урожай. А с последними пароходами опять уплывали в верх по Печоре на лесозаготовки. Дети в поселке тоже знали точно, что всю зиму они будут учиться, а с весны до глубокой осени будут трудиться в сельхозартели.  

С 1936 года стали исправно выплачивать, пусть малую, но постоянную плату за лесозаготовки. Была установлена норма трудодня. Это сказалось на желании крестьян трудиться и мало-помалу колхоз креп и набирал славу, как самый передовой. Тяжелым трудом всего населения поселка удалось добиться сносного самообеспечения. 

Оригинал