Волк (Михалыч)

Не горит нынче осенью свет в окнах старенькой избы – расхворался Михалыч, дети забрали в город. Плох стал, время неумолимо. Выпал первый снег, но не видать его больше ни у церкви, ни у памятника погибшим землякам, где он долгие годы расчищал дорожки – обязанность, которую добровольно взвалил на свои плечи. 

За что его прозвали «волком», точно не знаю. Может, за колючий, неуживчивый характер; может, за злую прямоту и язвительность в оценках; может, за одиночество при всей бурной общественной деятельности. Кто-то говорил, по наследству досталось. Однако я помню его добродушного отца, никак такое прозвище с ним не вяжется. 

О политике с Михалычем я стараюсь не говорить. Поискать ещё такого антагониста! У нас нет точек соприкосновения во взглядах на историю и современность. Совсем. Он ненавидит советскую власть, называя Ленина главным бандитом всех времён и народов. Во всех бедах, мыслимых и немыслимых, винит большевиков. Проклинает Сталина, к его преемникам относится немногим лучше. Поддерживал Ельцина. Высокого мнения о правлении Путина, объясняя общую неустроенность равнодушием людей: «Что с народом-то стало?». Истово верующий имеет любимую присказку: «Бога нет, царя – не надо!».

И всё же всякий раз, когда я видел его худощавую, несколько сутулую фигуру на улицах нашего села, то улыбался, теплел душой и ощущал что-то близкое и родное. 

Кроме нас с Михалычем в Бобино остались единицы тех, кто помнит единственную улочку лет сорок назад, куда-то исчезнувший ручей, непролазную грязь, мельницу, конный двор, амбары у горки с её хозяйкой тетей Катей… Сейчас в село влились соседние деревни, застроены коттеджами близлежащие поля. Оно растёт и ширится, цветёт, благоухает. И вряд ли кто-то кроме меня чувствует, как оно без Михалыча опустело. 

Однажды он пришёл ко мне и протянул российский флаг: «Держи. Будем вывешивать в государственные праздники по главной улице». И накануне каждого такого дня я забирался на крышу, пристраивая древко – не столько ради проходящих и проезжающих мимо соотечественников, сколько ради него, чудаковатого старика. По его призыву мы с мужиками брали мотокосы и литовки, чтобы подготовить территорию к приему Великорецкого хода. Шли на кладбище, чтобы вывезти накопившийся мусор. Ехали на кордон благоустраивать любимое место отдыха. После работы он позволял посидеть, распить бутылочку-другую, но строго следил, чтобы не злоупотребляли. Перечить никто не пытался. Именно Владимир Михайлович стал основателем традиции, согласно которой в 4 часа утра 22 июня местные жители идут к «бабушкиным воротам» - лесному участку, до которого в грозовые сороковые провожали уходивших на фронт. 

Кто-то из паломников назвал Бобино самым красивым селом России: «Входишь словно в туннель из зелёных вековых тополей». Увы, деревья отжили своё, и село теперь как остриженная наголо женщина в период болезни – какая уж тут красота? Но есть здесь чудесный мемориал в память об участниках Великой Отечественной войны. Священное место с великолепными аллеями – гордость нынешнего времени. Эти аллеи посадил Михалыч с соседкой Раисой Васильевной (любимой, дорогой моей учительницей) и постоянно ухаживал за ними. 

Есть в Бобино деревянная церквушка. На месте взорванного каменного Николаевского собора. Вину за разрушение церкви людская молва возлагала на отца Владимира Михайловича, бывшего в ту пору председателем сельсовета. Для меня это место всегда было «церковной горкой». Детьми мы здесь играли, иногда находили поблизости человеческие черепа, обмазывали их фосфором и пугали вечерами девчонок. Подростками искали клад и потайной подземный ход, которым бежали враги революции. А взрослыми под руководством Михалыча раскапывали старый фундамент, расчищали «холодную», служившую картофельной ямой, с щемящим чувством наблюдали водружение купола. Одному богу известно, сколько порогов было обито, чтобы собрать необходимые средства. И вот она стоит – народная церквушка, церковь «Волка», Михалыча. 

На её территории не так давно был открыт памятник жертвам сталинских репрессий. Когда мы изредка встречаемся, я прошу Владимира Михайловича рассказывать о прошлом села – цепкая память, зоркость, внимание и жизненный опыт превратили его в отличного рассказчика. Очевидец и ходячая энциклопедия местной истории. Он помнит, как перед войной выгорал лес до самой Вятки, весь Киров был виден. Как устраивали могильники для павшего от сибирской язвы скота. Как пленные немцы торили снежную трассу от Куражихи до областного центра… Вспоминая же сталинскую эпоху, не в силах сдержать слёз. Учителя Ефремова забрали в «воронок» прямо посреди урока – больше никто не видел. Дважды раскулаченный крестьянин Владимиров дошёл до кабинета вождя. Осуждённый родственник, случилось, проезжал мимо села, и мать Михалыча украдкой кормила его, голодного, измождённого, пирожками, едва сдерживая стон. Бобинский замечательный (если подходит такое определение под столь печальное понятие) памятник безвинным жертвам – дело рук Михалыча, дело его сердца. 

Неугомонный, всюду ищущий справедливость и борющийся за справедливость человек! Сферой его трудовой деятельности было преподавание правил дорожного движения. В своё время обеспечивал повышение квалификации водителей кировских автоколонн (помните ли времена, когда заходили в автобус и даже не задумывались о безопасности?). Дока в своём деле, нередко выступал экспертом при определении причин дорожных аварий. Приложил огромные усилия, чтобы проект трассы Подгорянка – Шихово был изменён, так как перекрёсток с дорогой на Бобино нарушал действующие нормы. Ходил по инстанциям. Просил, требовал, доказывал, убеждал. Не добился. Сейчас тут – один из наиболее опасных аварийных участков. 

Было, мы с Раисой Васильевной и ребятами пошли в поход в Замедянцы. Красивейшее место. Михалыч напросился с нами. Конечно, обузой не был. Исходил он все окрестности, знает каждую тропку (я тоже люблю бродить по лесу, есть желание отыскать болото с клюквой, обнаруженное им – не могу пока), для него в радость прогуляться. В Замедянцах стоит полуразрушенная, но даже в руинах величественная Дмитриевская церковь, творение знаменитого архитектора Чарушина. За десятилетия там всё быльём поросло. Владимир Михайлович начал прибираться, вырубать топором кустарник, вытаскивать крапиву, мусор. Потом мы присоединились. Молча, не договариваясь. Мимо ехал дачник, взглянул на нас удивлённо. Гляжу, минут через десять возвращается с бензопилой – свалил выросшие внутри храма деревья, разделал на тюльки, мы их вытаскали наружу. Никакой практической цели, но единение, порыв и слова Михалыча – мол, здесь ведь люди жили, кого-то оплакивали, во что-то верили, на что-то надеялись… 

На школьный юбилей Владимир Михайлович подарил нам уникальную репродукцию картины Ильи Глазунова «Вечная Россия». За гениями и историческими фигурами первых рядов – народ. На заднем плане лиц не рассмотреть. Мне кажется, что там – вот такие малоизвестные представители его, как В.М.Бушуев, энтузиасты и чудаки, вечно беспокойные с горящими сердцами. Они и есть настоящая Русь, Россия. 

Нынче Владимир Михайлович был удручен. Ключ от церкви у него забрали. Я-то понимаю, почему, а ему не объяснишь. Старость не в радость – стал заговариваться, порою не сознаёт, что делает. Эх, здоровья бы ему – столько планов, столько идей! Вдруг захотелось, обнял старика. Вспомнилось, как он ходил с подписными листами по домам, предлагая переименовать главную сельскую улицу Советскую, на которой стоит его дом, в улицу маршала Жукова. Не поддержали. Не знаю, как в будущем станет называться эта улица. Только пока живу я, для меня она всегда будет оставаться «улицей Михалыча».

Оригинал