В 70-летних домах рязанского поселка Остров ни разу не было капитального ремонта. В 2017 году одни чиновники пообещали отремонтировать дома в течение 2018–2019 годов, другие решили признать их аварийными, третьи поставили в план ремонтных работ на 2049 год. Корреспондент «7x7» Екатерина Вулих побывала в Острове и пообщалась с его обитателями.
Остров в центре города
Остров находится в самом центре города, в нескольких десятках метров от Рязанского кремля. Их разделяют река Трубеж и понтонный мост. Есть сведения, что Остров получил свое название из-за того, что его огибает река. Сначала Островом назвали улицу, затем поселок, в последнее время его начали называть микрорайоном. Сами жители только смеются над этим: «У нас нет ни школы, ни поликлиники, ни даже хлебного ларька — какой же это микрорайон?».
Первые «большие» дома — двухэтажные бараки — начали появляться в конце 1940-х годов. В них заселились речники — работники организации, которая сейчас называется «Рязанский РГС-филиал ФГБУ канал имени Москвы». Появились семьи, дети. Сейчас в поселке растет четвертое поколение «островитян». Внуки и правнуки стараются уехать жить «в город», поближе к цивилизации.
В 2011 году губернатор Олег Ковалев объявил о скором строительстве в поселке гостинично-туристического комплекса «Кремлевский посад», в связи с чем на Остров зачастили риелторы. Они выкупили некоторые квартиры и одноэтажные дома, переселили жильцов в другие районы города. Но в 2014 году выяснилось, что никакого комплекса на Острове не будет.
Как сообщили «7x7» в городской администрации, сейчас на Острове зарегистрировано 217 человек.
До Острова можно добраться двумя путями. Первый: доехать до Соборной площади, пройти по аллеям Рязанского кремля, потом перейти на другую сторону реки Трубеж по понтонному мосту. Путь долгий и небезопасный, потому что одна часть дороги освещена слабо, другая не освещена совсем. Второй путь пролегает по автодороге улицы Павлова. Она появилась в начале 2000-х, при губернаторе Георгии Шпаке — именно из-за дороги его помнят и даже почитают «островитяне». На этой дороге тоже нет освещения, но путь занимает всего две минуты.
В поселке 24 дома, половина — одноэтажные, на одну-две семьи. Единственная широкая дорога разделяет Остров на две части, поэтому жители тоже разделились на «ту сторону» и «эту сторону». Они так и говорят: «Маленькие дома — это на той стороне, на этой — большие».
Сам Остров можно обойти неспешным шагом за 7–10 минут. Жилые и уже нежилые дома, сараи, курятники, новая детская площадка, лестница, которая ведет к мосту, — вот и все «имущество» Острова. Надо всем этим возвышается Рязанский кремль, его видно с любой точки поселка.
О «времянках», уличных сортирах и козлятах
Большинство домов Острова было построено как временное жилье, а дом №14 еще при СССР был признан ветхим. Он до сих пор стоит на своем месте, в нем живут все те же люди. Сначала они с недоверием выслушивают, кто я и зачем приехала, потом направляют к Виктору Лобанову — «активисту, который борется за расселение».
Пенсионер живет с женой и сыном в комнате на первом этаже. Чтобы в нее попасть, нужно миновать кухню, которая расположена за деревянными «воротами», и узкий коридор. На стенах коридора висят тазы и водонагреватели, вешалки для верхней одежды. Стоят в ряд современная стиральная машинка и старая двухконфорочная плита, табуретки, тумбочки и комоды. Заканчивается коридор окном с мутным, треснувшим стеклом. За ним — лестница, труба в обвязке от мороза и соседний дом.
По левой стороне — жилье Лобановых. Оно состоит из прихожей, которая одновременно является столовой, и двух спальных комнат. В прихожей-столовой мы и разместились.
— Сам я электромеханик, сейчас на пенсии и, вы не поверите, учусь на матроса. На пенсию-то не проживешь, а чтоб работать даже матросом, нужны «корочки». Хотя дело я знаю, плавал же, — рассказывает Лобанов. — В этом доме живу с 1983 года, а построили его в 1954 году. До этого люди жили на брандвахте [судно, служащее жильем для экипажа]. Да и потом, когда перебрались на Остров, на земле проводили несколько зимних месяцев. Потом снова в плавание. Многие жены работали на реке с мужьями, здесь оставались пожилые и дети. Но вообще — наро-о-оду тут было! И жили все хоть и тесно, но дружно.
Сосед и друг Лобанова жил в одной комнате с женой, родителями, сестрой и двумя детьми. На зимнее время забирали из сарая козлят, чтоб не замерзли. Таким составом, по его словам, жили многие. Зато не боялись выпускать одних детей на улицу: старшее поколение присматривало за всеми, чужих детей не было.
— С одной стороны, тут природа и красота, с другой — бытовые трудности такие, что никакой природы не захочется. В туалет — на улицу, помыться — в баню либо в комнате в тазиках. Пока дорогу не сделали, к нам даже скорая не могла приехать, машина останавливалась на Кремлевском валу, врачи шли сюда пешком. А если кого в больницу забрать, так мы тащили больного на носилках или одеялах по лестнице вниз, потом по мосту — и на самый верх. До школы далеко, до поликлиники далеко, да что там — у нас элементарного магазина нет. У нас машина, а как быть одиноким старикам? — пожимает плечами Лобанов.
В советские времена на Острове был «всем магазинам магазин, потому что с московским обеспечением». За продуктами приезжали со всего города. Потом он стал кооперативным, продавщица устанавливала высокие цены, и местные перестали в него заходить. После здание с магазином перевели в жилой фонд, хозяйка закрыла новоявленную «квартиру» и переехала. Потом в поселок приезжала автолавка с молоком, хлебом и колбасой, но недолго.
— А дорога наша? Звоню по всем номерам, по которым можно пожаловаться на заваленную снегом дорогу, и мне все отвечают, что никто ничего не знает. Еле добился приезда трактора после последнего снегопада. А в самом поселке никто дорожки не чистит. Раньше был дворник, умственно отсталый, не учился нигде, но убирал на совесть. Потом его родные умерли, его и выгнали. Теперь у нас всюду грязь: посмотришь под ноги — бездорожье и мусор, посмотришь чуть дальше, на набережную — снова срамота, — переживает пенсионер.
Рассказывает, что раньше плавал по рекам, видел много городов. Во многих речка узенькая и мелкая, а красивая набережная в мраморе — на пару километров, есть на что посмотреть. Рязанской набережной практически нет, река загрязнилась и обмелела.
«Вам все равно написать не разрешат!»
Дом №14 Совет народных депутатов еще в 1988 году признал ветхим и постановил переселить людей до 1995 года. Жильцы собрались паковать чемоданы, капитального ремонта дома никто не требовал. Потом началась неразбериха, еще какое-то время жильцы пытались добиться расселения. Затем выяснилось, что больше термина «ветхое жилье» не существует, нужно добиться признания дома аварийным.
— Потом мы услышали, что здесь будут делать туристический комплекс, снова понадеялись. Риэлторы ходить начали толпами, многие переехали. Мне тоже хорошие деньги предлагали, но мы не захотели переезжать в квартиру, искали частный дом. А потом и риэлторы пропали, и комплекс делать передумали. Мы снова остались ни с чем. Поэтому собрали деньги и заказали экспертизу. Летом комиссия приходила, потом осенью собрание у нас было в межведомственной комиссии… Обещали в середине февраля прислать документ, подтверждающий, что дом аварийный, будет расселен. Ой, так ведь середина февраля уже прошла? — удивляется собеседник.
Отправляемся на осмотр его курятника, на который пенсионер не нарадуется: «Каждый день по восемь яиц своих — не чета магазинным!». По дороге захожу на кухню, где на видном месте стоит практически антикварная фигурка Деда Мороза, покрытая копотью. Консервная банка с окурками, карта мира, старые газовые плиты с дверцами духовых шкафов, отломанными и перевязанными веревочками. На газу стоят две кастрюли с картошкой «в мундире» и куриными головами.
Над ними «колдует» мужчина в тельняшке, который тут же весело и требовательно спрашивает:
— Ну, когда нас расселите?
Когда объясняю, что не имею к этому никакого отношения, Михаил теряет ко мне всякий интерес и отворачивается к своим кастрюлям.
— Какое у нас житье? Сами видите, не сахар, — с этими словами Михаил закрывает за нами дверь на этаж.
Мы проходим между полуразрушенными сараями, куры «выгуливаются» на снегу, прикрытом соломой, но при виде незнакомого человека тут же убегают в сарай.
Подходят другие жители поселка, расспрашивают, что за издание, ведут в свои дома. Одна «островитянка» заявляет, что статья про них все равно не будет опубликована.
— К нам летом сама Галина Воропаева [старейший тележурналист, обладатель множества наград и премий] приезжала. Поговорила, посмотрела все документы, сюжет сделала. Но он не вышел — ей запретили! А вы говорите… Так что толку-то — разговоры разговаривать, вам все равно написать не разрешат.
Еще одна жительница Острова, Антонина Ивановна, начала рассказывать о жизни в доме №1, но вдруг передумала:
— Наш дом еще старше, с 1948 года, да только у нас все разъехались, три квартиры жилые. Нам 40 тысяч на экспертизу никогда не собрать. Ай, да что там говорить…
«Островитяне» разошлись.
Пересказала Лобанову ответ из городской администрации интернет-журналу «7x7»: о признании дома аварийным не сказано ничего, но запланирован капитальный ремонт дома №14 — на 2049 год. Через 31 год в доме обещают отремонтировать крышу и систему водоснабжения.
Лобанов засмеялся:
— Так никто ж не доживет! Либо своей смертью все умрем, либо под обломками наших домов.
Так живёт вся Россия,вернее доживает.
Путинская власть это враги народа. Нухно гнать эту власть поганой метлой.