Дала повод для ревности
Как журналисты пишут об убийствах женщин и почему это может провоцировать новые преступления
Криминальные новости — неотъемлемая часть контента многих средств массовой информации. Их читают, их комментируют, СМИ за их счет заполняют информационный
вакуум и набирают необходимые просмотры. В криминальной хронике часто встречаются сообщения об убийствах женщин, девушек, девочек. Команда исследовательниц из трех стран решила изучить, каким образом язык
публикаций влияет на отношение общества к преступлениям, и пришла к выводу: большинство журналистов русскоязычных медиа транслируют «голос власти» и оправдывают преступников, формируя таким образом сегодняшнее
отношение общества к проблеме насилия в семье.
В этом исследовании используется понятие «фемицид» как термин, обозначающий убийства женщин, девушек, девочек мужчинами. Каждая 10-я женщина,
убитая в мире, — россиянка.
Как журналисты пишут криминальные новости
Типичная редакция регионального издания в одной из стран СНГ. Журналист/ка заполняет ленту новостей. Работа распределена по сменам: сайт должен
обновляться с утра до позднего вечера. План на сегодня — пять новостей, криминал — один из самых популярных разделов. Сегодня новости на сайте прочитает несколько тысяч человек.
Иллюстрация: Аля Грач | Исследование влияния языка СМИ на фемицидные преступления, 2021 год
Журналист/ка находит информацию на сайте правоохранительных органов, переписывает, сразу ставит в ленту или звонит в пресс-службу полиции, чтобы
уточнить детали.
Александр Борисов, областное издание «Мурманский вестник», Россия:
— Берешь казенный пресс-релиз и пытаешься его адекватно переписать, меняешь формулировки. Иногда приходится уточнять детали, звонить, чтобы описать ситуацию, которая произошла, чтобы было понятно, почему человек взял и набросился на другого человека. Народ хочет жареного, деталей, подробностей и обсмаковывания.
Мария Мельникова, журналистка-фрилансерка, Казахстан:
— Чаще всего это какая-то неофициальная информация на уровне слухов. Полиция у нас некоммуникабельна. Пытаемся узнать подробности, потом уже обращаемся за дополнительной информацией к родным и адвокатам. Но полиция ввела такую практику: со всех участников процесса берут бумаги о неразглашении. В одном из случаев во время следствия родные начали говорить только потому, что сомневались в правосудии.
Дарья Кучеренко, уфимская редакция газеты «Коммерсантъ», Россия:
— Обычно мы пишем про убийства женщин, когда было возбуждено уголовное дело. В таком случае мы запрашиваем у Следственного комитета или своих источников имя подозреваемого (обвиняемого), имя жертвы. Такие новости в «Ъ» [издании «Коммерсант»] не отличаются по стилю от других новостей — сухое изложение фактов и обстоятельств.
Журналист, который постоянно работает с трагическими новостями, в том числе об убийствах женщин, страдает от профессионального выгорания и усталости. Опрос 23 журналистов, которые пишут на русском языке, показал: почти 70% из них чувствует профессиональное выгорание из-за высоких требований к количеству контента, нехватки времени и редакционных стандартов.
Эльнара Хасанова, спецкор службы новостей, Россия:
— Зачастую новостники работают под давлением дедлайнов и уже в подкорке сидящего желания поскорее выдать первым материал, желательно эксклюзивный, чтобы остальные коллеги ссылались на твою новость и добытые тобой факты.
Виктория Сапунова, новостной портал «Блокнот», Россия:
— У меня очень ограниченные сроки, из-за этого, вероятно, не всегда удается минимизировать свое вторжение в жизнь человека. Где-то приходится действовать жестче, чем хотелось бы. Но всем нужно горячее, а не вчерашнее.
Огромное количество негативной информации, с которой приходится работать каждый день, приводит к тому, что каждый четвертый опрошенный журналист ничего не чувствует или блокирует эмоции при работе с темой убийств. Один из журналистов рассказал: пока, сталкиваясь с новостями о фемицидных преступлениях, он еще чувствует ярость, но уже близок к тому, чтобы не чувствовать ничего.
Вероника Свизева, информационный портал 59.RU, Россия:
— С такими темами ты пытаешься отстраниться, но когда разговариваешь с родными и близкими погибших, все равно пропустишь через себя их эмоции.
Мария Мельникова, журналистка-фрилансерка, Казахстан:
— Абсолютно сухой материал, где ты приводишь пресс-релиз полиции и прокуратуры, — это не материал. Но как бы ты внутри себя это ни переживал, нужно рассказывать максимально объективно и доходчиво. Лишние эмоции — это уже не объективность.
Кандидатка психологических наук член Палаты судебных экспертов имени Ю. Г. Корухова координаторка проектов Московского комьюнити-центра для ЛГБТ+ инициатив Валентина Лихошва говорит, что у журналистов, которые пишут о преступности, часто возникает профессиональная деформация:
— У психики есть такой защитный механизм — снижение чувствительности. Обычно оно формируется примерно за два года, то есть года два ты работаешь со сложными темами: убийствами, насилием, — и чувствительность пропадает, так как преступления становятся нормой, они больше не шокируют. Как результат — автор текстов об убийствах либо склоняется к сухому описанию фактов, из-за чего у читателя не возникает никаких эмоций, либо автор пытается шокировать читателя. В этом случае в тексте может возникнуть оправдание преступления, а причины, по которым женщина находится в уязвимом положении, остаются нераскрытыми.
Александр Борисов, областное издание «Мурманский вестник», Россия:
— Берешь казенный пресс-релиз и пытаешься его адекватно переписать, меняешь формулировки. Иногда приходится уточнять детали, звонить, чтобы описать ситуацию, которая произошла, чтобы было понятно, почему человек взял и набросился на другого человека. Народ хочет жареного, деталей, подробностей и обсмаковывания.
Мария Мельникова, журналистка-фрилансерка, Казахстан:
— Чаще всего это какая-то неофициальная информация на уровне слухов. Полиция у нас некоммуникабельна. Пытаемся узнать подробности, потом уже обращаемся за дополнительной информацией к родным и адвокатам. Но полиция ввела такую практику: со всех участников процесса берут бумаги о неразглашении. В одном из случаев во время следствия родные начали говорить только потому, что сомневались в правосудии.
Дарья Кучеренко, уфимская редакция газеты «Коммерсантъ», Россия:
— Обычно мы пишем про убийства женщин, когда было возбуждено уголовное дело. В таком случае мы запрашиваем у Следственного комитета или своих источников имя подозреваемого (обвиняемого), имя жертвы. Такие новости в «Ъ» [издании «Коммерсант»] не отличаются по стилю от других новостей — сухое изложение фактов и обстоятельств.
Журналист, который постоянно работает с трагическими новостями, в том числе об убийствах женщин, страдает от профессионального выгорания и усталости. Опрос 23 журналистов, которые пишут на русском языке, показал: почти 70% из них чувствует профессиональное выгорание из-за высоких требований к количеству контента, нехватки времени и редакционных стандартов.
Эльнара Хасанова, спецкор службы новостей, Россия:
— Зачастую новостники работают под давлением дедлайнов и уже в подкорке сидящего желания поскорее выдать первым материал, желательно эксклюзивный, чтобы остальные коллеги ссылались на твою новость и добытые тобой факты.
Виктория Сапунова, новостной портал «Блокнот», Россия:
— У меня очень ограниченные сроки, из-за этого, вероятно, не всегда удается минимизировать свое вторжение в жизнь человека. Где-то приходится действовать жестче, чем хотелось бы. Но всем нужно горячее, а не вчерашнее.
Огромное количество негативной информации, с которой приходится работать каждый день, приводит к тому, что каждый четвертый опрошенный журналист ничего не чувствует или блокирует эмоции при работе с темой убийств. Один из журналистов рассказал: пока, сталкиваясь с новостями о фемицидных преступлениях, он еще чувствует ярость, но уже близок к тому, чтобы не чувствовать ничего.
Вероника Свизева, информационный портал 59.RU, Россия:
— С такими темами ты пытаешься отстраниться, но когда разговариваешь с родными и близкими погибших, все равно пропустишь через себя их эмоции.
Мария Мельникова, журналистка-фрилансерка, Казахстан:
— Абсолютно сухой материал, где ты приводишь пресс-релиз полиции и прокуратуры, — это не материал. Но как бы ты внутри себя это ни переживал, нужно рассказывать максимально объективно и доходчиво. Лишние эмоции — это уже не объективность.
Кандидатка психологических наук член Палаты судебных экспертов имени Ю. Г. Корухова координаторка проектов Московского комьюнити-центра для ЛГБТ+ инициатив Валентина Лихошва говорит, что у журналистов, которые пишут о преступности, часто возникает профессиональная деформация:
— У психики есть такой защитный механизм — снижение чувствительности. Обычно оно формируется примерно за два года, то есть года два ты работаешь со сложными темами: убийствами, насилием, — и чувствительность пропадает, так как преступления становятся нормой, они больше не шокируют. Как результат — автор текстов об убийствах либо склоняется к сухому описанию фактов, из-за чего у читателя не возникает никаких эмоций, либо автор пытается шокировать читателя. В этом случае в тексте может возникнуть оправдание преступления, а причины, по которым женщина находится в уязвимом положении, остаются нераскрытыми.
Как журналисты начинают говорить словами полицейских
Чаще всего, работая с новостями о преступлениях, журналисты на постсоветском пространстве обращаются
к сайтам правоохранительных органов и социальным сетям (три из четырех журналистов), многие используют личные контакты с экспертами, например правозащитниками.
Многие издания работают без выходных, сотрудники пишут тексты иногда шесть-семь дней в неделю, они выходят на работу даже в новогодние праздники — чтобы написать об убийствах и ЧП.
За последние два года на русском языке в СМИ было опубликовано не менее 20 тыс. текстов об убийствах и попытках убийства женщин мужчинами. За рамками исследования остались публикации в изданиях, не зарегистрированных как СМИ, и в социальных сетях.
Все эти тексты похожи друг на друга и как будто написаны по одному шаблону: журналисты часто шутят про Отелло, упоминают ревность, алкоголь и ссоры в качестве поводов для убийства, приводят обширные цитаты сотрудников правоохранительных органов, используют такие слова, как «сожительница» или «поссорились».
Многие издания работают без выходных, сотрудники пишут тексты иногда шесть-семь дней в неделю, они выходят на работу даже в новогодние праздники — чтобы написать об убийствах и ЧП.
За последние два года на русском языке в СМИ было опубликовано не менее 20 тыс. текстов об убийствах и попытках убийства женщин мужчинами. За рамками исследования остались публикации в изданиях, не зарегистрированных как СМИ, и в социальных сетях.
Все эти тексты похожи друг на друга и как будто написаны по одному шаблону: журналисты часто шутят про Отелло, упоминают ревность, алкоголь и ссоры в качестве поводов для убийства, приводят обширные цитаты сотрудников правоохранительных органов, используют такие слова, как «сожительница» или «поссорились».
Иллюстрация: Аля Грач | Исследование влияния языка СМИ на фемицидные преступления, 2021 год
Положительные и отрицательные фреймы в текстах о фемициде
Канадские исследователи посмотрели на вопрос шире. Они определили фреймы,
которые разделили на положительные (упрощенно говоря, осуждение фемицидных преступлений) и отрицательные (поощрение фемицидных преступлений). Если адаптировать фреймы на русский язык и посчитать состав фреймов в текстах о фемицидных
преступлениях на русском языке, то результаты получатся аналогичные, как и при частотном анализе текстов: журналисты говорят на языке власти и практически не показывают жертву с положительной (или хотя бы
нейтральной) стороны, а сам фемицид — как системную и гендерную проблему.
Анализ 250 текстов показал, что в четырех из пяти текстов журналисты транслируют голос власти и не маркируют убийство женщин как часть системной
проблемы. В каждом пятом тексте обвиняют жертву и не рассказывают историю насилия, которая завершилась убийством. Похожие цифры получили
канадские исследователи в своей стране.
Русскоязычные СМИ почти не показывают жертву с положительной или даже нейтральной стороны, не отмечают гендерный характер проблемы. Найти положительные фреймы оказалось непросто даже в изданиях, которые позиционируют себя как трепетно относящиеся к проблеме домашнего насилия.
Иногда авторы шутят на тему ревности, оправдывая преступника и давая посыл читателю в духе «это не так уж серьезно». Например, для одной из новостей о том, как мужчина жестоко убил женщину табуреткой, автор московского издания выбрал игровое название «Отелло с табуреткой».
Русскоязычные СМИ почти не показывают жертву с положительной или даже нейтральной стороны, не отмечают гендерный характер проблемы. Найти положительные фреймы оказалось непросто даже в изданиях, которые позиционируют себя как трепетно относящиеся к проблеме домашнего насилия.
Иногда авторы шутят на тему ревности, оправдывая преступника и давая посыл читателю в духе «это не так уж серьезно». Например, для одной из новостей о том, как мужчина жестоко убил женщину табуреткой, автор московского издания выбрал игровое название «Отелло с табуреткой».
Лидия Симакова, журналистка, Агентство новостей ТВ-2, Томск, Россия:
— Это зависит от издания и коллектива. У нас как-то коллеги из РИА «Томск» назвали изнасилование «любовью по принуждению».
Савия Хасанова, дата-журналистка, Кыргызстан:
— Многие заголовки демонстрируют жалость и сочувствие в отношении преступника. Недавно прочитала заголовок «Отец пятерых детей убил жену». А ничего, что она жертва и является матерью этих самых пятерых детей? Также журналисты регулярно романтизируют фемицид, особенно если в истории присутствует ревность абьюзера.
Дарья Кучеренко, уфимская редакция газеты «Коммерсантъ», Россия:
— Непрофессиональные, коряво выполненные попытки журналистов понять мотивы преступника часто выглядят как оправдание убийцы и еще больше влияют на формирование мнения, что женщина «довела» мужчину, «вынудила» его пойти на преступление.
— Это зависит от издания и коллектива. У нас как-то коллеги из РИА «Томск» назвали изнасилование «любовью по принуждению».
Савия Хасанова, дата-журналистка, Кыргызстан:
— Многие заголовки демонстрируют жалость и сочувствие в отношении преступника. Недавно прочитала заголовок «Отец пятерых детей убил жену». А ничего, что она жертва и является матерью этих самых пятерых детей? Также журналисты регулярно романтизируют фемицид, особенно если в истории присутствует ревность абьюзера.
Дарья Кучеренко, уфимская редакция газеты «Коммерсантъ», Россия:
— Непрофессиональные, коряво выполненные попытки журналистов понять мотивы преступника часто выглядят как оправдание убийцы и еще больше влияют на формирование мнения, что женщина «довела» мужчину, «вынудила» его пойти на преступление.
Директорка Московского комьюнити-центра для ЛГБТ+ инициатив кандидатка филологических наук Татьяна Винниченко говорит, что пытаться изменить языковые
паттерны, которые работают на воспроизводство речи ненависти и размывание значений, — все равно что «делать косметический ремонт в сгоревшем доме». По ее словам, необходимо не просто
избегать каких-то слов, а раскрывать суть проблемы и причины, которые к ней привели, называть вещи своими именами: фемицид нужно называть фемицидом, а не отдельным проявлением
мавританской страсти отдельных представителей мужского пола. Корректные тексты об убийствах женщин могут помочь посмотреть на проблему и системно повысить осведомленность потенциальных жертв фемицида и преступников.
— Они поймут, что это не любовь, здесь потенциально заложена бомба, нужно бежать и просить помощи. Для мужчин это тоже может внести ясность в их картину мира, показать, что не все женщины готовы подчиняться патриархальным установкам до последней капли крови и прислуживать, — говорит Винниченко.
— Они поймут, что это не любовь, здесь потенциально заложена бомба, нужно бежать и просить помощи. Для мужчин это тоже может внести ясность в их картину мира, показать, что не все женщины готовы подчиняться патриархальным установкам до последней капли крови и прислуживать, — говорит Винниченко.
Иллюстрация: Аля Грач | Исследование влияния языка СМИ на фемицидные преступления, 2021 год
Как медиа могут влиять на убийства женщин
Иногда медиа транслируют положительный портрет преступника, оправдывают его действия, прибавляют ему социальный капитал. На жертву же ложится
ответственность за преступление — если она распивала спиртные напитки, хотела уйти от мужчины, дала повод для ревности. Медиа транслируют мужчинам примеры убийств женщин, при этом не оценивают эти преступления негативно. После дела об
убийстве Анастасии Ещенко (историк из Петербурга Олег Соколов убил свою аспирантку в 2019 году) и большого количества публикаций в СМИ карта похожих преступлений расширилась буквально
за несколько месяцев. Аналогичные преступления были зарегистрированы в разных городах — от Мурманска до Ставропольского края. К таким
выводам исследовательницы пришли, изучив публикации в СМИ.
Таким образом, преступление, получившее широкую огласку в медиа, может повлечь за собой его имитации. Подражатели повторяют либо некоторые компоненты (метод, выбор жертвы, орудие убийства, место и т. д.) предыдущего убийства, либо повторяют все до малейших деталей.
Таким образом, преступление, получившее широкую огласку в медиа, может повлечь за собой его имитации. Подражатели повторяют либо некоторые компоненты (метод, выбор жертвы, орудие убийства, место и т. д.) предыдущего убийства, либо повторяют все до малейших деталей.
«Наряду с накопительным, воздействие СМИ может быть импульсным, при котором единицы информации, содержащие криминогенные стимулы (тригерры), способны провоцировать
реципиентов на совершение необдуманных действий и могут порождать эпидемии копированных преступлений, то есть серий, при которых первое преступление (как правило) агрессивного характера служит образцом для последующих» (из автореферата
диссертации «Роль средств массовой информации в предупреждении преступности», Токарев А. А., Москва, 2012 год).
Скриншот интерактивной карты
Многие из опрошенных журналистов из России, Казахстана и Кыргызстана сошлись во мнении, что
русскоязычным СМИ не хватает правил написания новостей и длинных текстов о домашнем насилии и убийствах женщин. Журналисты предполагают: редакции могут увеличить время на подготовку таких материалов и приложить усилия для повышения
толерантности, осведомленности сотрудников. По мнению журналистки Дарьи Кучеренко, особенно это касается редакторов-мужчин, большинство из которых далеки от понимания масштабов насилия
над женщинами. Фрилансерка из России Елена Догадина считает, что при этом важно сохранить баланс в формировании этических стандартов для каждой конкретной редакции и не превратить
журналистские тексты в активистские.
Из всего можно сделать «добро», и из всего — «зло»
Русскоязычные СМИ все еще обвиняют жертву и оправдывают преступника, но благодаря усилиям феминисток
и авторов/ок просветительских текстов подача сообщений об убийствах женщин, девушек, девочек медленно, но меняется — она становится более этичной. Об этом говорит обратная связь от
читателей.
Мария Мельникова, журналистка-фрилансерка, Казахстан:
— Когда ты говоришь об этом объективно, сообщаешь, что это тоже человек, говоришь про боль и страдания, потихоньку люди начинают задумываться о том, что не все так плоско и однозначно.
Карина Меркурьева, журналистка, сотрудничает с медиакорпорацией «Радио Свобода»* и «ОВД-Инфо»*, Россия:
— Сейчас отношение сильно изменилось: гораздо больше бережных комментариев и попыток не перекладывать вину на женщину, а найти проблему в системе, разобраться в том, что происходит на самом деле.
Участники/цы интервью имеют разное представление о том, как их тексты влияют на общество. Многие авторы/рки замечают, что публикации помогают решить проблемы людей и понять, как относиться к тому или иному событию или человеку.
Виктория Сапунова, новостной портал «Блокнот», Россия:
— Совершенно точно после обращений к нам, в редакцию, у людей так или иначе решается проблема, меняется жизнь. Думаю, что расстановка акцентов в тексте влияет на то, как будут принимать то или иное событие люди. Из всего можно сделать «добро», и, наоборот, из всего — «зло».
Журналисты и редакторы, которые работают и над короткими, и над развернутыми текстами, в интервью и опросе говорили о том, что сделать контент о фемицидных преступлениях более бережным можно, если предпринять несколько шагов:
Мария Мельникова, журналистка-фрилансерка, Казахстан:
— Когда ты говоришь об этом объективно, сообщаешь, что это тоже человек, говоришь про боль и страдания, потихоньку люди начинают задумываться о том, что не все так плоско и однозначно.
Карина Меркурьева, журналистка, сотрудничает с медиакорпорацией «Радио Свобода»* и «ОВД-Инфо»*, Россия:
— Сейчас отношение сильно изменилось: гораздо больше бережных комментариев и попыток не перекладывать вину на женщину, а найти проблему в системе, разобраться в том, что происходит на самом деле.
Участники/цы интервью имеют разное представление о том, как их тексты влияют на общество. Многие авторы/рки замечают, что публикации помогают решить проблемы людей и понять, как относиться к тому или иному событию или человеку.
Виктория Сапунова, новостной портал «Блокнот», Россия:
— Совершенно точно после обращений к нам, в редакцию, у людей так или иначе решается проблема, меняется жизнь. Думаю, что расстановка акцентов в тексте влияет на то, как будут принимать то или иное событие люди. Из всего можно сделать «добро», и, наоборот, из всего — «зло».
Журналисты и редакторы, которые работают и над короткими, и над развернутыми текстами, в интервью и опросе говорили о том, что сделать контент о фемицидных преступлениях более бережным можно, если предпринять несколько шагов:
- Редакция может составить этический кодекс;
- Редакция может помочь журналисту в борьбе с выгоранием;
- Редакция может качественно организовать рабочий процесс;
- Журналист может стараться освещать темы, связанные с насилием, более детально;
- Журналист может не оправдывать преступника;
- Журналист может не обвинять жертву;
- Журналист может внимательно расставлять акценты в тексте;
- Журналист и редактор могут участвовать в дискуссиях на гендерные темы и в образовательных программах. Часто журналистам не хватает осведомленности, чтобы посмотреть на отдельное преступление как на часть системной проблемы.
Валентина Лихошва отмечает, что для профилактики выгорания необходимо соблюдать режим работы и отдыха, иметь возможность переключиться, заниматься
каким-либо хобби, учиться и рефлексировать, видеть положительные стороны в жизни.
Об исследовании
Для анализа авторы выбрали временной период с начала 2019 года до начала октября 2021 года. С помощью библиотеки «Интегрум», где есть обширная коллекция архивов СМИ на русском языке, издающихся в России и за рубежом, исследовательницы
выгрузили 20 тыс. текстов. Для их поиска они использовали определенные словосочетания, которые могут встречаться в текстах о фемицидных преступлениях, такие как
«убил женщину», «зарубил жену» и т. п. Выборка получилась неполная, поскольку подобных текстов на русском языке было написано гораздо больше, в том числе в медиа, организованных в социальных сетях (например, в новостных группах в соцсети «ВКонтакте»),
которые не индексирует «Интегрум». Большинство выгруженных текстов — более 80% — оказалось короткими новостными сообщениями.
Для анализа текстов, выделения сути и наиболее часто встречающихся слов авторы использовали библиотеку nltk, предназначенную для анализа естественных языков. Она позволила понять, какие слова чаще выступают синонимами в текстах о фемициде. Например, слово «женщина» чаще всего синонимично слову «жертва», а «мужчина» — словам «убийца» или «сожитель», «муж».
Исследовательницы провели опрос среди российских и зарубежных журналистов, пишущих на русском языке, через тематические сообщества в социальных сетях и личные контакты с редакторами медиа.
Для анализа текстов, выделения сути и наиболее часто встречающихся слов авторы использовали библиотеку nltk, предназначенную для анализа естественных языков. Она позволила понять, какие слова чаще выступают синонимами в текстах о фемициде. Например, слово «женщина» чаще всего синонимично слову «жертва», а «мужчина» — словам «убийца» или «сожитель», «муж».
Исследовательницы провели опрос среди российских и зарубежных журналистов, пишущих на русском языке, через тематические сообщества в социальных сетях и личные контакты с редакторами медиа.
Независимая группа исследовательниц: журналистки Лейла Эминова (Азербайджан), Наталия Донскова (Россия), медиаторка Artcom
Platform и SOSTaldykol Майя Сагым (Казахстан), аналитик Дада Линделл (Россия), дизайнерка Алиса Булатова и иллюстраторка Аля Грач (Россия).
При подготовке исследования к публикации авторы обратились в пресс-службы Следственного комитета и МВД России с вопросами о том, как сотрудники готовят материалы для
новостей на сайтах и пресс-релизов. На момент публикации ни одного ответа не поступило. Команда планирует отправить обращения
повторно.
*«Радио Свобода» и «ОВД-Инфо» выполняют функцию иностранного агента
Вам 18 лет
Горизонтальная Россия
Любава Малышева — авторка идеи, авторка мониторинга
СМИ о фемициде
Майя Сагым — интервью, работа с данными, текст
Лейла Эминова — интервью, работа с данными, текст
Наталия Донскова — продюсирование, методология, анализ данных, текст
Майя Сагым — интервью, работа с данными, текст
Лейла Эминова — интервью, работа с данными, текст
Наталия Донскова — продюсирование, методология, анализ данных, текст
Дада Линделл — сбор и анализ данных, редактура
Алиса Булатова — дизайн
Аля Грач — иллюстрации, экспертиза
Дэниз Айхан — работа с данными
Алиса Булатова — дизайн
Аля Грач — иллюстрации, экспертиза
Дэниз Айхан — работа с данными
1 ноября 2021 года
«7х7»
«7х7»