Вторым испытанием стало хозяйство. Сергей держал коз, овец, поросенка, кур, пчел. Освоил русскую печь, которую увидел первый раз в жизни: закинул все, что нашел в чугунок, оставил
вариться, почти как в мультиварке.
Тяжелее всего далась заготовка мяса.
— Первые два раза я приглашал местных, потом стыдно стало. Завел — режь. Это очень неприятно. Тяжело, когда сам растишь. В такие моменты
накачиваешь себя сначала (не алкоголем, я к нему равнодушен) эмоционально: надо вспомнить, как этот козленок заходил к тебе в огород, как он пакостил, как он тебе яблони обглодал. Так себя готовишь, потом быстро выходишь, делаешь и все.
Не скажу, что всегда все проходило идеально. Но последнее время довольно быстро управлялся.
С бытом Сергей все-таки смог освоиться, но стать здесь полностью своим ему не удалось. Изучать «родной» язык Сергей начал еще в
Петербурге, но тот язык, которому учат в городе, и тот, на котором говорят настоящие вепсы, — разные. Политолог понимает, по его оценкам, процентов 65 из того, что говорят бабушки в деревнях. Но ответить уже не получается.
Первые годы он с удовольствием
знакомился с местными, объезжал соседние деревни, ходил на чаепития в фольклорный центр, бабушки смотрели на него с любопытством. Друзей среди мужчин найти оказалось
сложнее.
— Они либо выпивают, либо далеки от всего этого [возрождения вепсской культуры]
. Они могут прекрасно говорить по-вепсски, но стесняются своего происхождения. К сожалению, советская власть переломила хребет
вепсскому народу. Я общался, спрашивал: «Была же перепись населения, к вам приходили переписчики, и кем вы записались, вепсами?» — «Нет, русскими». — «Но вы же вепсы!» — «Ну да» — «А почему записались русскими?» — «Не знаю».
Сам-то Сергей записался бы вепсом. И язык бы учил дальше. И культуру бы возрождал. Но этого странного питерского парня тру-вепсы отказываются принимать как своего.
— Если ты здесь родился, если известна твоя
история, родословная, то ты вепс, и мы будем с тобой, как с вепсом. А если ты приехал откуда-то, то, что бы ты ни говорил про свои корни, ты русский. То есть про меня можно сказать, что я чужой среди своих и свой среди чужих. Вепсы
своих поддерживают. Вепс вепса не выдаст, а русского — запросто. Например, в первый или второй год моей жизни в деревне в соседних Ярославичах обнесли магазин. Криминалиста первым делом направили именно ко мне. Он приехал, переписал
паспортные данные, наводящие вопросы задавал, подразумевалось, что это я обнес. Кто ж еще? Остальные свои, — вспоминает Сергей.
Год назад он сдался и уехал зимовать ближе к городу. Из всего хозяйства оставил только пчел:
они оказались ему особо дороги.