Проект «7х7» и Greenpeace
Лес и закон
С какими сложностями сталкиваются люди,
которые решили жить и работать на своей земле



Ежегодно владельцы сельхозземель в России получают около 10 тыс. предписаний от надзорных органов, которые по букве закона требуют устранить нарушения на участках. Часто эти требования противоречат здравому смыслу. «7х7» вместе с Greenpeace рассказывает истории тех, кто не побоялся уехать в деревню и развивать там свое хозяйство. У каждого из них своя мечта, но есть и общее: все они столкнулись с несовершенным законодательством и продолжают отстаивать свое право жить и работать на своей земле.
Мастер Маргарита
Вологодская область
В 2005 году Маргарита Давыдова переехала из Москвы в деревню Устье Вологодской области. Жизненные обстоятельства вынудили начать жизнь с нуля, на новом месте, в новых условиях. Не было нормального жилья, почти не было денег, но были энергия и желание «новый мир построить». И главное, был план этого строительства. Год за годом рождался проект, который сегодня стал брендом, оброс новыми людьми, идеями, превратился в сообщество единомышленников, — «Дивный мир» Маргариты Давыдовой. Но путь этот был и остается очень непростым.
Забыть путь героя
У дома Маргариты притормаживает каждая вторая машина. Некоторые проскакивают мимо, но возвращаются, чтобы его сфотографировать. Второго такого во всей Вологодской области, а пожалуй, и во всей России нет. Стены «обросли» корнями и корягами, среди которых белеют рамы современных окон. Когда-то это была обычная рыбацкая изба с огромной русской печью в полдома.
— Дом, конечно, требовал ремонта, его нужно было утеплять, менять окна, убирать тяжелую печь, которая продавливала пол, — рассказывает Маргарита за первой после знакомства чашкой какого-то удивительного чая, сваренного на вишневом соке.

Мы сидим в гостиной-столовой-баре. Маргарита «выдыхает». Ночью она помогала другу и напарнику срочно спасать катер, который вдруг дал течь. Утром провожала гостей. Днем гоняла за 30 км в Вытегру за продуктами. Теперь вот очередной «корреспондент» приехал. А вечером — новые гости, нужно подготовить дом к их приезду. Это ее обычная жизнь в летний сезон. Некогда искупаться, сходить в лес по ягоды и грибы.
В сутках Маргариты, похоже, сильно больше 24 часов. С первых минут знакомства понятно, что она — концентрат энергии. Ядро, притягивающее к себе людей и события. И события себя ждать не заставляют: только мы познакомились, присмотрелись друг к другу, начали обсуждать планы на ближайшие пару дней, и...

— Ой, кто это у нас тут шастает?!

Вскакиваем, смотрим в окно. Асфальтовую дорогу вразвалку переходит здоровенная выдра! Осторожный зверь, которого в дикой природе удается увидеть нечасто, не говоря уже о деревенской улице. Хватаем камеру, телефоны, выбегаем. Зверя, конечно, след простыл.
— Живности тут полно, — говорит Маргарита. — Хорьки, лиса, горностай, медведь ходит. Недавно гляжу в окно: сова на коряге сидит.
В доме прохлада, запах сушеных грибов, иван-чая. Продолжаем прерванный выдрой разговор. О том, как начинался «Дивный мир». С чего, почему и зачем.

— Первое, что должен понять любой переселенец, — забыть путь героя. Да, сейчас многие едут из городов в деревни, на природу. Поглуше, подальше, чтобы никого не видеть, — рассказывает Маргарита. — Но первый порыв души со временем проходит. Деньги от проданных квартир и другого имущества заканчиваются, и встает вопрос: а как жить дальше? Я на этот вопрос знала ответ сразу. Я ехала начинать жизнь с нуля, но при этом четко представляла экономический потенциал места, куда еду. И я считаю, что это главное, о чем нужно думать любому «экопоселенцу»: ясно представлять ответ на простой вопрос «Что я там буду делать?». Бабочки, цветочки, желание уйти от городской суеты — это хорошо. Но это не та основа, на которой можно выстроить крепкое хозяйство. Если хочется создать вокруг себя что-то новое, нужно забыть путь сказочного героя и думать об экономике, общаться с людьми и обрастать новыми связями.
Сотворение мира
В прошлой жизни Маргариты, 15 лет назад, остались работа декоратора и мастера по костюмам в Большом театре, столичный бомонд и тусовки в ночных клубах. «Классика днем, рок-н-ролл ночью», — шутит она о тех временах.

Приехала в Устье, купила избу. Ближайшие театры — в Вологде (350 км) и в Петрозаводске (250 км). Сейчас туда можно доехать относительно быстро, по хорошим дорогам. А 15 лет назад даже и по деревне проехать было непросто. Весной грунтовка превращалась в классическое российское «направление».
Не было дорог, не было нормального жилья, почти не было денег и помощников.

Маргарита открыла мастерскую, вместе с напарником начали делать сувенирку.

Через некоторое время договорилась с администрацией порта, куда приходили туристические теплоходы, открыла художественно-сувенирный магазин «Дивный мир» у причала. Начала принимать гостей, водить туристические группы, организовывать экспедиции. Магазин приносил деньги на развитие, ремонт дома, покупку материалов. Правда, через семь лет причал продали, теплоходов стало на порядок меньше. Упала и выручка. Но за это время Маргарита успела оформить нужные бумаги, выкупить колхозные паи и стала хозяйкой 20 га земли. «Рок-н-ролл» с тех пор стал круглосуточным.
Лесосад
Мастерская, туристы, гостевой дом, — все это работало и работает до сих пор. Но хотелось чего-то нового, необычного. Такого, что мало кто делает.

И Маргарита пошла в лес. В лес, который вырос на бывших колхозных полях, на землях сельхозназначения. Использование таких земель в России — дело непростое. По бумагам эти земли — пашня, где закон позволяет выращивать только сельхозкультуры. Даже если они там не растут или растут плохо. Выращивать лес на таких землях нельзя: даже если он вырос здесь за десятилетия, государство считает его «сорняками», которые можно уничтожать. Хозяев земли за такой лес наказывают.

Редко кому удается отстоять лес на сельхозке и не «попасть» на многотысячные штрафы. Маргарите Давыдовой удалось. Она списывает это на то, что просто «заморочила» головы чиновникам своим напором. Первые три года ее не беспокоили проверками по закону. И кто-то спасается тем, что каждые три года меняет собственника земли — переписывает на родственников. Маргарита решила, что это не ее вариант.

Она дважды сталкивалась с претензиями. В первый раз ей удалось отбиться благодаря пиар-кампании в свою защиту и колхозным книгам, где говорится, что основной деятельностью колхоза была лесозаготовка, а урожайность на полях была очень низкая, от 10 до 17 ц картофеля с гектара. Аргумент Маргариты был такой: власти не имеют права вынуждать фермера заниматься заведомо убыточным делом, возделывать пашню на бесплодных песках. Во второй раз, как говорит Маргарита, сработал ее «личный бренд»: поста в Facebook оказалось достаточно, чтобы те, кто решил прийти с проверкой на ее землю, стихли. Что именно спасло от проверки, Маргарита так и не поняла, говорит, что история странная.
— Пока у нас не будет законов, эти вопросы остаются открытыми, в любой момент могут начать до меня «доделываться», я так думаю. Другим владельцам «сельхозки» могу только порекомендовать интересоваться историей участка, по возможности собирать выписки и колхозные книги, что еще удалось сохранить. Это помогает. И не надо бояться надзоров, надо заваливать их [чиновников] бумагами, писать проекты. Если у человека есть хороший проект своего участка, то и разговор с ним будет другой, — считает землевладелица.

Маргарита не только сохранила лес, но и привлекла в него специалистов-профессионалов лесного хозяйства, научное сообщество. И это ее главная фишка. Она считает, что для развития лесного фермерства, агролесоводства это необходимо, чтобы все сделать правильно и не навредить природе. Организовали в лесу опытную площадку, на которой проводят рубки ухода в молодом лесу, отрабатывают другие способы ухода за лесом.

Сейчас лес на землях Маргариты Давыдовой (который по бумагам не лес, а сельхозполя) — это молодой, ухоженный бор, в котором местные жители и туристы собирают грибы и ягоды. А лес на землях лесного фонда (который лес и по документам) — это вырубка, зарастающая «мордохлестом» — молодым березняком.
Маргарита как-то подсчитала: стоимость леса, который однажды пришли и срубили, получив сиюминутную выгоду, в разы меньше, чем стоимость ягод, которые годами в этом лесу собирали и сдавали на переработку местные жители. Такая вот неэкономная экономика.
С помощью науки Маргарита не только ухаживает за лесом, который уже вырос, но и создает свой. Даже не лес, а лесосад. Подсаживает в лесную подстилку лекарственные травы и ягоды, высаживает цветы (в этом году под молодыми соснами цвели пионы), хочет создать рощу с разными видами сирени, возрождает местные сорта черной смородины. В планах, если найдутся помощники, — создание пасеки и животноводческой фермы, создание экотропы, на которой можно не только узнавать лес, но и пробовать ягоды с куста.
Одна из идей уже воплотилась в «камне» в буквальном смысле: недавно в лесу появился каменный лабиринт, в создании которого принимали участие ученые и творческие люди из Карелии, Москвы и Петербурга.

Привлечение ученых и единомышленников — это стратегия и идея Маргариты Давыдовой. Много раз в разговоре она просила: «Не надо делать из меня героя, я не одна, вокруг уже целое сообщество». И это правда. За 15 лет «Дивный мир» привлек к себе сотни людей со всей России с разными идеями, опытом и представлениями о жизни. Маргарита все время повторяет, что «Дивный мир» и все, что появилось вокруг него, — не только ее заслуга, но, когда общаешься с ней, понимаешь, что без ее идей и энергии ничего бы не было (и это тоже правда).

— Я чокнутая, конечно [смеется]. Но я хочу все это делать, чтобы что-то оставить после себя. Были «наплывы», сомнения: «Рита, тебе нужна квартира нормальная, где можно жить в свое удовольствие». Но через минуту это проходило: «Да ну на фиг, я же и квартиру через некоторое время превращу в то же самое, что здесь». Так что это уже образ жизни, от которого не отказаться. Да и не хочется.
Когда все только начиналось, Маргарита часто общалась с местной администрацией. Ее приглашали участвовать в выставках и других мероприятиях, об этом напоминают десятки грамот, благодарственных писем и дипломов на стенах дома. Но прошла любовь, завяли помидоры. В район пришли федеральные деньги, федеральные интересы. Общение с Маргаритой перестало быть интересным для местных властей. Масштабы не те. Сейчас, по словам Риты, они практически не встречаются друг с другом, каждый живет своей жизнью:

— Когда у администрации забытой богом территории был интерес себя развивать, шли навстречу тем людям, которые что-то предлагали. Как только у них появились федералы, мы им стали не нужны.
Два заката
Общение с Маргаритой — не классическое интервью «встретились, поговорили». За сутки мы сидели без движения час-полтора. Остальное время разговаривали за работой.

Жизнь и работа в деревне — это еще и быт. Колонка с питьевой водой — одна на 14 окрестных деревень. Едем к ней, чтобы набрать воды для гостей.

— Живем у воды, а набрать ее толком негде, — говорит Рита, выгружая из багажника своего китайского джипа пластиковые баклажки.

— Самая лучшая вода, конечно, в Онего. Но из озера не всегда наберешь. Часто ветер, волны. Бытовые сложности мне не мешают. Пока набираю воду, есть время подумать, посмотреть на солнце, на небо. Иногда успеваю и на озеро сходить, пофотографировать.
Вода набрана, грузим бочки в машину, трогаемся, едем во второй гостевой дом, который хозяйка называет «Дом тишины». Нужно подготовить его к приезду гостей из Москвы. По пути продолжаем разговор. Рита рассказывает про машину — пожилого «китайца», на багажнике которого шильдики Druid и «Автомася».

— 15 лет назад, когда приехала, поняла: без машины здесь никак. Асфальта не было, на своей пузотерке не раз застревала по пути домой. Денег было мало, поехала в Питер, долго искала машину. Наконец, на одной из стоянок увидела эту и сказала: «Заверните». Да, таких больше не выпускают. Да, запчасти найти трудно. Да, кузов подгнил. Но машина до сих пор работает, до сих пор выручает. Чего только не повидал. Только на гору Воттоваара [скальный массив Западно-Карельской возвышенности на территории Карелии] на нем 11 раз туристов возили (кто был там, тот знает, что такое проехать до горы и обратно).

Вот и «Дом тишины» в соседней деревне Гневашевской. Гости уехали сегодня утром, оставили после себя идеальный порядок, печенье и свежие цветы для новых постояльцев.
— Иногда мне кажется, что дом живет своей жизнью. Вот полочки какие-то появились, понятия не имею откуда, — улыбается Маргарита.
Ей остается только свежее белье постелить. Работы на пять минут. И у нас появляется время, чтобы искупаться и съездить на гору Андому — местную достопримечательность номер один.

Склоны горы Андомы (официально — Андомского мыса) на берегу Онежского озера — геологический природный памятник. Здесь на поверхность выходят породы девонского периода, возрастом более 400 млн лет. Мест, где можно наблюдать такие породы, немного. Андома-гора и графство Девоншир в Англии (в честь которого период и получил свое название) — пожалуй, самые известные.

Девонский период длился около 60 млн лет. Это было время активного развития жизни. В морях плавали панцирные и кистеперые рыбы (девон часто называют «веком рыб»), из воды на берег выходили первые позвоночные. На суше появлялись новые виды растений. Тогда же появились первые пауки, клещи, насекомые. Следы бурной жизни, которая, правда, закончилась массовым вымиранием в конце девонского периода, сохранились до сих пор. В песчаниках и глинистых песках Андома-горы нередко находят окаменелые скелеты древних рыб и остатки растений.

Едем чуть дальше, в устье реки Андомы. Купаться.
— У меня уже мечта этого лета — в озеро занырнуть, — говорит Рита. Но все некогда. Вот и сейчас мечта сбывается не сразу: едут очередные гости, уточняют дорогу, Маргарита пишет им в мессенджере, скидывает координаты. Еще минут 10–15 она в телефоне, есть связь, надо пользоваться. Наконец, уходит по отмели в закат, в Онего. Через несколько минут выходит: «Ну все, жизнь наладилась, можем ехать».

Возвращаемся на гору. Маргарита включает «режим экскурсовода», рассказывает о горе, ее геологии, истории:

— Андома — место, где мы отправляем послания в мировое пространство. Вот и сейчас пойду отправлю «Лесу быть». В нашей стране иногда проблема решается очень странными путями, может, так сработает. Без шаманизма у нас не обойтись! А еще на Андоме можно второй раз проводить закат. Мы так делаем иногда с гостями. Сначала с дороги у дома, потом прыгаем в машину, едем на гору и смотрим на закат второй раз.
Город с синими крышами
Наконец мы дома. Рита, как обычно, делает несколько дел одновременно: жарит котлеты, режет салат, отвечает на сообщения и рассказывает.

— В заботах лето пролетает незаметно. Иногда думаешь: а не поехать ли на море, на пляж, в отпуск, когда «все это» закончится. Но «это» не заканчивается. Один сезон сменяет другой, одни заботы — другие. Порой проблемы возникают там, где не ждешь. Вот, например, местные. Не могу их понять иногда. Посадила березы около родника — местные пришли, ободрали на веники. Хотя в лесу березы полно. Почему? Может, потому что ближе, чем лес? Или многолетняя привычка «все вокруг колхозное, все вокруг мое»? Не знаю.

Ужинаем. И говорим, говорим. О жизни в деревне, о лесе, общих знакомых, глухарях, идеях, книгах, фотографии. Маргарита удивляет еще одним своим хобби — домашним виски необыкновенного вкуса и аромата.

— У меня мозги устроены как-то необычно, особенно, что ли. Не могу это объяснить. Но это так. Еще 15 лет назад, когда здесь только все начиналось, сижу я, смотрю в окно на косу Кенда [песчаная коса-перешеек между Тудозером, на берегу которого стоит Устье, и Онежским озером] и думаю: «Здесь будет город с синими крышами». И через четыре года там начали строить базу МЧС. С синими крышами.
Сад академика Яблокова
Рязанская область
Два года наследники известного во всем мире эколога, основателя российского отделения «Гринпис» Алексея Яблокова вместе с жителями деревни Петрушово и волонтерами со всего мира отстаивают «ЯблоковСад». Академик заложил его в 2010 году и успел высадить несколько сотен пророщенных из семян яблок и ядрышек маньчжурских орехов саженцев. После смерти академика в 2017 году в село зачастили проверяющие, которые находили нарушения «в использовании земли с/х назначения» — даже те, которых не было. Последователи Яблокова опасаются, что земли приглянулись крупному предпринимателю, который уже приобрел полторы тысячи гектаров в округе.
Новая жизнь Петрушова
Деревня Петрушово находится в 160 км от Рязани и нескольких километрах от Касимовской трассы. Ее окружают заброшенные поля и разрушенные коровники, но в самом Петрушове все иначе: опрятные дома с резными наличниками, чистый пруд для купания, часовня из белого камня, построенная всем миром при поддержке Алексея Яблокова. На окраине Петрушова, в выкупленном Яблоковым заброшенном здании, разместился клуб, чуть дальше — дом-усадьба Яблокова, в которой он вместе с супругой жил по полгода. Саму деревню академик называл лучшим местом на земле.
Местная жительница Валентина Рыбкина присматривает за часовней Святителя Николая. В прохладе часовни можно отдохнуть на лавочке, попить воды. Рыбкина протирает иконы и вспоминает:

— С приездом Яблоковых в деревне началась новая жизнь. Он добивался, чтобы ремонтировали дорогу и провели газ, мы все вместе праздновали святки, колядки, еще они проводили каждый год праздник "Макушка лета" — в первую субботу августа. Со всех окрестных сел и районов съезжались люди, приезжали из Москвы и Франции.
За границей деревни (местные называют ее по старинке «околицей»), по правую сторону от грунтовой дороги, на участке в 7 га, начинается сад. Деревья совсем молодые: одни вытянулись в рост человека, другие доросли только до колена. Подготовлены лунки для посадки, каждая из которых отмечена колышком с приметной в траве белой тряпицей. Вокруг сада прокопан ров примерно метр на метр в глубину и ширину — это защита и от пожаров, и от чужих вездеходов. Еще на участке растут душистые травы, лесная и луговая земляника и молодые сосны, которые и стали предлогом для административного наказания наследников эколога.
О «невидимых» саженцах, сорных соснах и смешных документах
Яблоков умер в 2017 году, после чего единомышленники продолжили дело эколога и создали волонтерское движение «ЯблоковСад».

Осенью 2018 года родные Яблокова — его вдова Дильбар Кладо и сын Сергей — узнали, что через несколько дней после их отъезда администрация Касимовского района провела проверку и направила в Управление Россельхознадзора по Рязанской и Тамбовской областям странный акт обследования. Чиновники обнаружили на участке только дикорастущие сосны и сорную траву, ни одного плодового дерева из нескольких сотен найти «не смогли» — это и было зафиксировано в документе. Он был составлен с большим количеством нелепых «ошибок» (к примеру, в нем написано, что сорные деревья и трава, растут на 139,9% площади) и с полным игнорированием законов РФ. Но эти обстоятельства не помешали РСХН (тоже вопреки закону) возбудить против юридического собственника земельного участка дело об административном правонарушении, которое все же было прекращено. А позже появилась официальная версия, что «местонахождение участка перепутано».

Эта «путаница» не помешала повторной попытке завести административное дело по статье 8.7. Кодекса об административных правонарушениях («Невыполнение установленных требований и обязательных мероприятий по улучшению, защите земель и охране почв») осенью 2019 года. Претензии были сформулированы просто: плодовые деревья засохли, сорняки разрослись.

Староста Петрушова Николай Паршин считает, что не заметить подрастающие деревца невозможно. Также нельзя не понимать, что окосить вручную 7 га земли нереально, а окашивать техникой нельзя из-за того, что саженцы могут пострадать.
— Пока непонятно, зачем все это делать, но грозят изъятием земель, — говорит Паршин. — Потом засадят эту землю непонятно чем. Или не засадят — будет просто бурьян, как и был до прихода Яблокова.
За слишком активную позицию по защите сада Яблокова Паршин уже получал завуалированные угрозы типа: «А вы там все в деревянных домах живете, сгореть не боитесь?»
По поводу сосен, которые Россельхознадзор назвал сорной растительностью, деревенские жители и Дильбар Кладо говорят: это защита от ветров, которые могут погубить неокрепшие саженцы. По закону на таких землях допускается 30% не с/х растительности. Но с арифметикой у РСХН и тут получился казус — такие деревья на участке занимают не более 10%.

— К тому же, это сад, а в законе сказано, что «сады имеют приоритет», здесь правила другие, в надзорном ведомстве об этом не знают? — недоумевает Кладо. — Во время проверки в 2018 году они даже не понимали, что этот участок — именно «ЯблоковСад», они не глядя написали в первом акте проверки, что нет плодовых деревьев, не заметили несколько сотен саженцев. И только когда мы сказали об этом, они начали всюду кричать: «Ах, какой великий человек был Яблоков, как здорово он все придумал, но вот его наследники — бездельники, которые все запустили, и скоро там все сгорит, потому что все засохло».

Вдова Яблокова Дильбар Кладо считает, что обвинения надуманны, результаты проверок не соответствуют действительности, потому что хоть она большую часть года и живет в Москве, но постоянно получает фотоотчеты от местных жителей о проделанной работе и старается быть в курсе всех дел. По мнению местных жителей, земля кому-то понадобилась, оттого РСХН и проявляет такое рвение.
«30 сребреников»
В феврале 2020 года региональный Россельхознадзор выпустил постановление об административном штрафе в 30 тыс. руб., но собственника известили об этом только в мае, когда сроки его обжалования в суде уже прошли. К тому же собственник большую часть времени находится за пределами России, а и из-за коронавируса и вовсе там «застрял».

Так что Сергей Кладо был вынужден немедленно оплатить штраф. Волонтеры запустили флешмоб, суть которого заключалась в переводе небольшой суммы на счета регионального Россельхознадзора. Последователи Яблокова со всей страны сделали десятки переводов на суммы от 3 копеек до 5 тысяч рублей, но большинство присылало 30 рублей или 30 копеек с намеком на 30 сребреников. Так они решили показать, что не все в жизни измеряется деньгами. Некоторые переводы денег сопровождались словами «Позор Россельхознадзору», а в социальных сетях появились фотографии с плакатами «Россельхозпозор! Руки прочь от ЯблоковСада». Реакция Рязанского Россельхознадзора на этот флешмоб неизвестна.
— Действительно, этот сад — бесценен, потому что он — для всех тех, кто способен оценить его важность и красоту, — говорит опытный лесовод Глеб Шамаков. — Люди настолько возмущены тем, что кто-то хочет его «отжать», что готовы защищать землю с вилами в руках.

По словам Кладо, ценность сада нельзя измерить деньгами: в нем труд академика, который находил время и проращивал саженцы, труд волонтеров. И нет суммы, в которой можно было бы измерить значение сада для потомков.
В середине июля наследники сада Яблокова узнали: экс-министр сельского хозяйства РФ, зампредседателя Госдумы Алексей Гордеев заявил, что рязанский Россельхознадзор больше не имеет претензий к корректности использования земель с растущим на них садом.

Семья высокопоставленного чиновника тесно связана с Касимовским районом: Алексей Гордеев жил там в детстве, сын Никита Гордеев владеет холдингом, в который входит и сельскохозяйственное предприятие «Возрождение», «центральная усадьба» которого находится всего в нескольких километрах от Петрушова — в селе Китово. В начале июля районная администрация передала в аренду «Возрождению» расположенный восточнее сада Яблокова участок площадью в 87,7 га на 49 лет. А администрация Гиблицкого сельского округа уже подготовила к передаче Гордееву участок более 400 га к северу от сада.
Артефакт земли тульской
Тульская область
Экопарк «Ясно Поле» в 80 км от Тулы и 120 км от Москвы — тихое, благодатное место с уникальной архитектурой и артефактами, разбросанными по всей территории, сюда едут горожане в поисках тишины и гармонии. Но жизнь Дмитрия Черепкова, создавшего этот оазис безмятежности, спокойной не назовешь. И на это масса причин.
Архитектура с философией
Комплекс «Ясно Поле» — русская деревня в европейском стиле вблизи деревни Вележево Ясногорского района Тульской области. Среди гостей экоотеля — в основном москвичи.

К комплексу экопарка мимо садов и плантаций ведет добротная грунтовая дорога. В конце дороги — захватывающий вид: пасущиеся лошади на фоне северной часовни и зелени, уходящей за горизонт. Дальше — большое пространство с постройками, тематическими площадками и скульптурами: дом-ковчег, где на первом этаже содержатся животные, а на втором – хостел и два больших зала для занятий, экоферма с козами, овцами, лошадьми, коровами и даже ламой, плантация голубики, дом-бык, дом-корова, сыроварня, производящая уникальные сыры с названиями близлежащих деревень, стол, за которым можно разместить более 100 человек, детская арт-площадка, «портал» или «бревновзрыв» — деревянная скульптура, построенная без единого гвоздя и символизирующая ритуал перехода из мира в пространство парка, инсталляция «кубоед», созданный пермакультурным способом пруд (термин «пермакультура» — «долговременное сельское хозяйство», системный подход к ведению сельского хозяйства, основанный на естественных взаимосвязях в экосистемах) и, наконец, дом-теплица – номера для гостей, столовая, баня, зал для занятий плюс теплица с помидорами, зеленью, салатом.

Все пространство экокомплекса по площади — как восемь парков Горького в Москве.
«Здесь тоже работа, но другая»
Создатель, вдохновитель и директор «Ясно Поля» — предприниматель Дмитрий Черепков. Он — горожанин, родился в Чите, учился в Московском государственном техническом университете имени Н. Э. Баумана. Сразу бросается в глаза, что «Ясно Поле» создавал человек с инженерным мышлением. Как и многие в 1990-е, после окончания университета Дмитрий пошел в бизнес: создал преуспевающую компанию «Наяда», которая производит перегородки и другие комплектующие для офисных интерьеров. Среди клиентов «Наяды» — Большой театр, «Сколково», «Яндекс», Google, десятки отелей и бизнес-центров.

Землю для экопарка Дмитрий Черепков приобрел в 2014 году, а в 2016-м уже принимал первых гостей. Все началось с желания жить за городом, без суеты и шума, но в то же время недалеко от Москвы. Раньше Черепковы ездили на Алтай, там садились на лошадей и шли на неделю в поход с проводником и палатками. Бескрайние алтайские просторы, возможно, и пробудили мечту о своей земле. Потом Дмитрий заинтересовался, как устроена русская деревня, какое у нее будущее и как сделать так, чтобы это будущее стало реальным.

— Я нашел землю быстро, за три месяца. Сразу взяли большой участок. Хотели поменьше, гектаров 15–20, а получилось 500. Увидели это место и решили защитить его от дачного поселка, который мог бы здесь возникнуть вместе с горами мусора. Докупили у нашей соседки еще 180 га. Сейчас мы там сеем, пашем, собираем корма, — говорит Дмитрий. — Конечно, можно было просто приобрести загородный дом, но хотелось много пространства и чтобы вокруг были люди-единомышленники. Теперь у меня «двойная» жизнь: половина — на работе, половина — здесь, перестроиться с одного на другое день занимает. Здесь тоже работа, но другая.
«Ясно Поле» — не только отель, парк и ферма, где можно отдохнуть, покататься на лошадях, провести ретрит или заняться йогой. Здесь регулярно проходят образовательные, экологические, агрономические, архитектурные, театральные и даже сырные фестивали, командные стратегические сессии, встречаются люди, которые развивают разные территории. Есть керамическая мастерская, куда приходят взрослые и дети из соседних поселений. Дмитрий Черепков считает: инфраструктура в сельской местности — это хорошо, но бесполезно, если не сделать так, чтобы людям было интересно жить в деревне не меньше, чем в городе.
Последний шанс
В России доля сельского туризма не превышает 2% от общего объема услуг в этой сфере. В европейских странах агротуризм приносит существенную долю от общего дохода туриндустрии, по некоторым источникам — треть. И многие страны за счет него поднимали свои сельские территории. Предприниматель переживает, что в нашей стране к агротуристической деятельности нет серьезного отношения:

— Если говорить с точки зрения развития страны, то агротуризм — это важная вещь, которая, на мой взгляд, недооценена. У нас в России исторически нет такого опыта, как в Италии, Франции, Испании, где за счет того, что люди группируются вокруг таких маленьких хозяйств, деревня оживает. Это у нас крупные агрохолдинги, в которые уходит половина бюджета. В Европе сельское хозяйство — это часть культуры, где сохраняется определенный быт и образ жизни на селе. И к этому образу жизни подтягивается обслуживающий персонал: учителя, парикмахеры и так далее. Например, у нас на одного сельскохозяйственного сотрудника приходится 11 человек, которые задействованы в других сферах — в ресторане, в театре, горничные, администраторы, охрана, инструкторы на конном дворе.

Это же глобальная тенденция, что люди уезжают в города. Нормально стремление людей получить образование, ходить в кафе, театры, общаться. Потому что по большому счету в России у людей в сельской местности нет перспектив. С людьми самая сложная история. Для сельской работы нет у нас молодежи. И появление такого рода хозяйств, как у нас, я даже скромничать не буду, — один из последних шансов, чтобы жизнь в деревнях появилась. Не просто жилье, работа, а чтобы появился интерес к сельской местности.
Запрещенный агротуризм
По словам Дмитрия, на сегодняшний день агротуристическая деятельность в России, по сути, запрещена. В законодательстве перечислены виды разрешенного использования сельхозземли, но агротуризма среди них нет. И этого достаточно проверяющим из Росреестра или Госземнадзора, чтобы прийти и сказать: «Ваша деятельность здесь незаконна». Чтобы законно принимать гостей, нужно перевести земли в рекреацию. Это единственный вид деятельности, который сейчас разрешает гостеприимство. Возникает дилемма: если перевести земли в рекреацию и заниматься гостеприимством, то тогда нельзя вести сельское хозяйство.
Единственный вариант сейчас — перевести сельхозземли под гостевыми домами в зону рекреации. Предпринимателю это невыгодно, поскольку земельный налог вырастет в несколько раз, но он готов его платить. Сложнее другое: чтобы изменить статус земли, придется вносить изменения в генеральный план муниципального образования. Это долгая процедура со множеством согласований. Дмитрий готов пойти и на это, пока законодатели не сделали простой и логичный шаг: не разрешили «гостеприимство» на сельхозземлях — точно так же, как садоводство, животноводство, пастбища и так далее.

Второе, что нужно сделать, по мнению Дмитрия, — изменить правила землепользования, добавить пункт, разрешающий на землях под сельхозпроизводство постройку гостевых домов для приема жителей. Есть опасение, что сельхозземли под этим «соусом» распродадутся под коттеджные поселки. Чтобы этого не произошло, нужны простые ограничения: пусть это будет не более 1% от площади сельхозземель, считает предприниматель.

Есть еще вид разрешенного использования «индивидуальное жилищное строительство» (ИЖС). Налог на землю в ИЖС в 13 раз ниже, чем на земли в рекреации. Есть форма СХ-2 «дачное строительство», это самый недорогой способ, где налог примерно как на сельхозке. Но Госземнадзор предписывает Дмитрию Черепкову рекреацию, а это дороже в 1300 раз, чем на сельхоздеятельность, за счет увеличения и кадастровой стоимости.

Это в дополнение к и без того огромной финансовой нагрузке, которая ложится на плечи желающих развивать туризм на селе: построить отель, провести коммуникации, наладить связь, дороги, которых здесь нет. Во многих странах агротуризм освобожден от имущественных и страховых налогов, в России — нет.

— Пусть люди здесь живут, создаются условия для того, чтобы как-то это существовало. Люди не поедут в поле. Нужен турпоток, нужно привлекать, создавать, это очень сложный бизнес, это не море, куда народ валит. А налог на имущество у нас тот же самый, что на море, — говорит Дмитрий Черепков. — Мы готовы платить эти деньги, но нужно все узаконить.
В том же Ясногорском районе, в поселке Кузьмищево, неподалеку от «Ясно Поля» есть экопарк «Моя деревня». Владельцы были вынуждены оставить только гостевой дом. По словам Дмитрия, предприниматели с Украины «свернули» именно агротуристическую историю из-за разных сложностей.
Без хозяина
Леса на сельхозземлях — еще одна сложная тема. В России 100 млн га земли сельхозназначения зарастают лесами, в Тульской области это 34% территории. Если это земли СХ-1 (зона сельхозугодий), то владелец обязан все раскорчевывать «под ноль». Даже если на 100 га будет стоять одно дерево, хозяйство получит штраф за неправильное использование земель. В других местах Черепкову рекомендуют раскорчевать лес, который рос 30 лет, и высадить новый, но рядами, чтобы было похоже на выращивание.
На приокских территориях неплодородная земля, чтобы что-то здесь выращивать, надо использовать огромное количество удобрений. Много оврагов, перепады высоты достигают 100 м. Разумный хозяин, чтобы остановить эрозию почвы и вернуть ей плодородный слой, сажал бы тут лес, а не вырубал его. Деревья помогли бы восстановить водный баланс, укрепили бы землю, обеспечили бы ее гумусом. Дмитрий убежден: вырубать лес в пойме Оки нельзя, иначе талые и дождевые воды смоют в реку остатки гумуса, река обмелеет.

— Новая Зеландия экспортирует в Китай в два раза больше леса, чем Россия, которая вырубает свои природные леса. А они выращивают их на своих сельхозземлях, — привел пример Дмитрий. — На приокской территории нужно агротуризм совмещать с агролесоводством. Поля заросли, так почему бы не дать, как делают в других странах, этому лесу расти и не перевести все в русло ухода за лесом? Буреломы, действительно, представляют пожарную опасность. Но тогда у людей появится ответственность: если человек не следит за лесом, то изымайте у него земли, если он ухаживает, расчищает, то лет через 50–60 мы можем удвоить производство древесины в этих лесах. В мире, где есть частное лесоводство, оно едва ли не в пять раз эффективнее нашего нынешнего!
Сегодня в России государственные леса сдают в аренду. Там что-то сажают, восстанавливают? Об этом нам неизвестно. У этой темы нет хозяина. Вот в чем проблема.
И в Минсельхозе интереса нет. Для них лес на сельхозземле — это традиционно вред, в лучшем случае защитные полосы. Они просто не видят, как это можно превратить в пользу для них. На самом деле есть понятие «длинных севооборотов». Когда после того, как почвы все отдадут, на их месте сажают лес, который значительно восстанавливает плодородие. Потом его можно запускать в древесину и снова сажать сельхозкультуры. Как и делают много где.

Дмитрий Черепков считает, что агролесоводам необходимо объединяться и взаимодействовать с властью по поводу нормативов. Он планирует создать на своей территории экспериментальную площадку по агролесоводству. Написал свои предложения тульскому губернатору. Чиновники откликнулись, создали комиссию, начали работать, но из-за карантина все пока подвисло. То есть формально предприниматель нашел поддержку и у главы района, и в комитете по туризму, и в областной администрации. Но чиновники, понимая, что дело хорошее, делают только то, что могут, что им позволяют законы и контрольно-надзорная система.

— Сочувствие есть, но и предписания тоже. Мы выходим на землю трудиться — нас сразу замечают и приходят проверять. Потому что других надо искать, а мы вот тут — на виду, на земле.
Планов, как развивать хозяйство, у Дмитрия множество. Это и парк мостов, и каскад прудов с рыбой, и культурный центр. В сыроварне предприниматель хочет создать музей сыра и открыть ресторанчик (и тут очередная законодательная загвоздка: совмещать производство и точку питания не положено). Еще Дмитрий мечтает поставлять в рестораны фермерскую керамическую посуду ручной работы. Но, пока законы такие, какие есть, всегда есть риск, что землю могут отобрать и уничтожить то, что уже создано. В таких условиях трудно быть хозяином: ты вроде бы несешь ответственность за дело, но чувства собственности нет.

— Самое сложное — продолжать хотеть из-за всей этой бумажной истории. А земля здесь отзывчивая, — говорит Дмитрий Черепков.
Мечты и регламент
Псковская область
Супруги из Петербурга Елена и Евгений Платоновы купили в деревне Апанасково в Псковской области дом с земельным участком — полем и сосновым лесом в несколько гектаров. Они регулярно обкашивали заброшенное с 1990-х годов поле, пропахали противопожарную полосу и ухаживали за лесом, на участке возле дома занимались природным земледелием и разводили пчел. Чиновники обвинили их в том, что почва при них ухудшилась, пашня заросла деревьями. Супруги не согласились с обвинением и стали бороться за право полноценно жить на своей земле.
Из города в деревню
Деревня Апанасково находится в 8 км от небольшого райцентра Псковской области — города Опочки. На пути к деревне друг друга сменяют полулески, поля с кустарниками и редкие домики. На развилке у въезда в деревню два указателя: с названием населенного пункта и с призывом не заезжать на поле. От поля на сотни метров вдоль дороги тянется противопожарная полоса, деревянные столбы местами уже поваленные. Через 300 м — деревня.

Елена и ее муж Евгений хотели переехать из Петербурга в «домик мечты». Искали его пять лет, объездили Ленинградскую, часть Новгородской и Псковской областей. Однажды в соцсетях у знакомых увидели фото с берега реки, узнали, что те купили дом в Опочецком районе, побывали у них в гостях, восхитились местной природой и решили купить дом по соседству. Вскоре Елена увидела объявление о продаже домика с придомовым участком в деревне Апанасково.
Хозяин отказался продавать дом без участка в 7 га, где местами росли сосны. Но супругов так поразили растущие на придомовом участке деревья, что они согласились на сделку. Позже выяснили, что бывший владелец получил в 1990-е годы земельный пай из местной администрации, вырубил лес, прикупил заброшенный дом, чтобы потом продать участок.

Было это в 2014 году. Пять лет Платоновы прожили спокойно.

Рядом с домом Платоновых — пять ульев, Евгений говорит, что они купили пчел ради самих пчел, из любви к живому, а не для того, чтобы продавать мед. На краю участка — пруд с деревьями по периметру. Елена показывает необычные грядки, засаженные несколькими видами растений по методу природного земледелия, который предполагает минимальное вмешательство человека: почву не надо перекапывать и обрабатывать искусственными удобрениями, растения соседствуют и защищают друг друга от вредителей, а плодородие почвы увеличивается за счет мульчирования — сена или соломы.
Приусадебный участок за годы, когда за ним не ухаживал прежний хозяин, зарос соснами, липами, березами, а между ними — яблони, сливы, груши и алыча. Супруги немного расчистили территорию, но «лесосад» из крупных деревьев вырубать не стали.
Такой же лесосад Платоновы планировали разбить на большом участке. По документам он состоял из сельхозугодий (пашни) и древесно-кустарниковой растительности. По краям пашня заросла лесом, местные жители говорили, что когда-то здесь росла рожь.

Часть поля, не заросшую лесом, Платоновы использовали под медосбор. В конце сезона на поле косили траву — для грядок. Между соснами высадили груши, а вдоль поля — липовую аллею, планировали засадить туда и саженцы из семян, развести побольше разных плодовых и ягодных культур, чтобы птицы и животные не умирали от голода.
Местное сопротивление
Новым владельцам пришлось защищать свой большой участок от людей, которые ручными комбайнами вырывали кусты черники, от мусорных свалок, вырубки леса. Во время весенней и осенней распутицы ведущую в деревню песчаную дорогу часто размывало, и люди объезжали ее по полю. Чтобы машины не раскатывали сельхозугодья, супруги поставили вдоль поля указатели «С/Х угодья», но люди их сломали. Тогда Платоновы наняли тракториста и проложили вдоль сельхозугодий противопожарную полосу. По словам Евгения, это стало последней каплей для местных жителей, и они наслали проверку.
В декабре, когда Платоновы были в Петербурге, их известили о том, что в конце месяца будет проверка почвы на их земельном участке. Уже тогда им показалось странным, что чиновники решили делать это зимой. Замначальника отдела муниципального имущества администрации Опочецкого района Ольга Васильева и консультант отдела Надежда Тимофеева обвинили Платоновых в том, что их участок не огорожен, не используется и зарастает деревьями. Когда супруги спросили у женщин, не видят ли они разницы между их скошенным участком и соседним заросшим, то те ответили, что соседний их не интересует.
Участок по соседству с участком Платоновых. Здесь "черные" лесорубы безнаказанно вырубают лес.
Проверяющие говорили, что Платоновы не предоставили документов об обработке почвы, но не пояснили, о каких документах идет речь. Потом зачитали список тех сельхозкультур, которые Платоновы обязаны выращивать на участке, перепутав категорию земель сельхозпроизводства и сельхозиспользования, считает Елена. По ее словам, чиновницы не поверили, что они с мужем разводят пчел: «Все так говорят, чтобы ничего не делать». Чиновницам предложили посмотреть ульи на придомовом участке, но те ответили, что ульи должны стоять на поле. В конце проверки чиновницы посоветовали Платоновым «дружить с соседями», Елена догадалась, о ком идет речь: в деревне кроме них живет только одна семья.

Соседка Платоновых — бывшая сотрудница районного отдела образования. Елена поговорила с ней и узнала, что та пожаловалась якобы на то, что из-за пропаханной полосы на участке супругов «стало некрасиво», по обочине дороги начал расти бурьян. Когда соседка узнала, что проверяющие ничего не сказали про обочину и теперь будут требовать вырубить сосны, расстроилась и сказала, что позвонит в администрацию и попросит не трогать деревья.

В акте проверки чиновницы администрации написали, что на пашне «не производятся работы по возделыванию сельхозкультур и обработке почвы», есть «очаговое зарастание сельхозугодий (пашни) деревьями хвойных пород (сосна высотой более 3 м)», что собственник участка при проверке не предоставил документов о целевом использовании и о том, что сделано для защиты участка от зарастания и охраны земель, как это предписывают Земельный кодекс РФ, закон «О государственном регулировании плодородия земель сельскохозяйственного назначения» и часть 2 статьи 8.7 Кодекса об административных правонарушениях («Невыполнение требований и обязательных мероприятий по улучшению, защите земель и охране почв»). Административное наказание по этой статье предполагает штраф до 50 тыс. руб.
— Больше всего нас задело, что мы каким-то образом портим почву. Мы жаловались на предвзятость этой проверки в прокуратуры Опочецкого района и Псковской области, но везде получали ответ, в котором просто переписывался акт и говорилось, что проверка проведена по закону. Но ведь это была не проверка, а чисто субъективное мнение проверяющих: «Нет, у вас не покошено, наши деды не так косили, я сама в деревне родилась и знаю, когда покошено». Они не брали анализов почвы, а как можно вменять статью без реальных экспертиз? — говорит Елена.
Через два дня после проверки супруги подписали акт с возражениями в администрации района и уехали в Петербург.

— Если бы мы, как многие другие хозяева, не обрабатывали землю, то мы спокойно согласились бы с результатами проверки и заплатили штраф, — говорит Евгений. — Но мы реально обихаживаем участок, например, я несколько раз в год его обкашиваю, поэтому и решили бороться за наше право пользования землей. Категория земельного участка позволяет нам заниматься на нем широким спектром деятельности — от животноводства до выращивания лекарственных трав, сбора ягод и грибов. Мы вольны выбирать без указания проверяющих, что на этом участке делать. Обращения в прокуратуру не дали результатов, мы решили писать в вышестоящие инстанции.

Весной в письме к президенту России Владимиру Путину супруги Платоновы написали, что рады поручению президента разработать меры, позволяющие россиянам выращивать лес на землях сельхозназначения. В обращении они просили ускорить этот процесс и приостановить выписанный в отношении их участка акт о нарушении, чтобы им не нужно было вырубать деревья. Из администрации президента письмо спустили местным чиновникам, а те ответили, что такие вопросы не решают.
Переписка Платоновых с чиновниками
«Это гениально, но закон есть закон»
В феврале старший госинспектор отдела земельного надзора управления Россельхознадзора по Санкт-Петербургу, Ленинградской и Псковской областям Алексей Андреев вызвал супругов Платоновых на подписание административного протокола о нарушении. На встрече с ним они рассказали о предвзятости проверяющих, письмах в прокуратуру и президенту, о том, как обрабатывают участок. Чиновник похвалил супругов, но сослался на регламент.

— Он говорил, что мы занимаемся, возможно, даже гениальными вещами и молодцы, что пытаемся вырастить цветущий сад для всех на такой земле. Но в то же время подчеркивал, что существует регламент работы: подписание, рассмотрение и передача протокола в суд. Андреев сказал, что у каждого чиновника есть чувство самосохранения и он не будет действовать вне закона. Когда я спросила у него, зачем вырубать и так растущий лес, когда в стране ежегодно тратят миллионы рублей на его посадку, он ответил, что по закону на пашне ничего не должно расти, на ней нужно пахать и сеять, — вспоминает Елена.

Инспектор не смог назвать закон, который обязывает супругов пахать, но сказал, что если супруги не сделают, как он говорит, то сначала им повысят налог на землю, а потом могут изъять участок. О поручении Путина по поводу возможности выращивать лес на сельхозугодьях чиновник ответил, что все это будет принято нескоро.
Из-за коронавируса рассмотрение дела супругов дважды откладывали, а затем перенесли на неопределенный срок. Платоновы воспользовались ситуацией и написали в управление Россельхознадзора ходатайство, чтобы дело прекратили как малозначимое. В конце мая они получили положительный ответ от замначальника отдела земельного управления по Санкт-Петербургу, Ленинградской и Псковской областям Ларисы Медюшко. Она не увидела в действиях Евгения Платонова «пренебрежительного отношения к исполнению публично-правовых обязанностей». Чиновница написала, что существенной угрозы охраняемым общественным отношениям нет, поэтому она считает возможным прекратить административное дело. В качестве фактора, смягчающего административную ответственность, она назвала снижение реальных доходов граждан из-за ограничений в связи с коронавирусом.
Что дальше
Платоновы уверены: хотя дело и закрыли, проблемы с участком остаются. У них уже нет сил бороться с ветряными мельницами, но вырубать лес они не хотят.

— Если следовать нынешней российской букве закона, то нас могут штрафовать бесконечно. Сейчас штрафы — единственный инструмент, с помощью которого власти пополняют бюджет, потому что с нефтью и газом стало совсем плохо. Местная администрация пользуется тем, что можно пощипать людей. Причем бесхозные территории никого не интересуют. Интересны только те угодья, где есть хозяин, с которого можно что-то поиметь, на него садятся и начинают давить с помощью штрафов. Я думаю, факт использования земли чиновников даже не интересует, — говорит Евгений.

Супруги уже подумывали передать участок в муниципалитет, но все-таки решили пока не отказываться от земли: жалко, столько сил в нее вложили. Они опасаются, что если откажутся от земли, то ее сразу заездят машины, черные лесорубы вырубят строевой лес, другие выдерут черничник. Евгений недоумевает, почему местные жители, выросшие посреди лесного богатства, так потребительски к нему относятся и не думают о том, что их детям останутся пеньки и голая степь.
Эксперты — о законах
Заниматься сельским хозяйством с пользой для себя и для развития сельской местности в регионах мешают недоработки в законодательстве — об этом говорят и специалисты в этой сфере, и люди, живущие на селе.
— Человек должен быть хозяином на своей земле. Именно ему, собственнику, решать, как хозяйствовать, в каком направлении развиваться, что именно на своей земле выращивать, исходя из природных и экономических условий. И нет ничего странного или плохого, если люди помимо сельскохозяйственных культур будут еще выращивать лес. Для кого-то будет важна древесина, которую можно заготовить и продать, кому-то важнее создавать места для отдыха, сбора грибов и ягод, кто-то захочет выращивать плодовые деревья. Для регионов с неблагоприятным климатом и бедными почвами, где огромные пространства бывших сельхозземель уже заросли молодым, 20–30-летним, лесом, лесоводство остается одной из немногих возможностей для развития.

Но сейчас леса на сельхозземлях незаконны, а их владельцев ждет крупный штраф — до 50 тысяч рублей для физических лиц и до 700 тысяч рублей для юрлиц или даже изъятие участка. Государство в лице Минсельхоза и Россельхознадзора заставляет людей избавляться от леса и возвращать земли в сельскохозяйственный оборот, даже если почва истощена, климатические условия плохие и сельское хозяйство убыточно. Такой подход и такое законодательство уже явно устарели. Нужно дать право людям самим решать, что и как на своей земле выращивать, нужен им лес или нет. Для этого правительству РФ нужно включить лесоводство в перечень разрешенных видов деятельности на сельхозземлях, разработать и утвердить специальные правила, как леса на сельхозземлях можно использовать, кто и как отвечает за их охрану от пожаров.

Вилен Лупачик
руководитель проекта Greenpeace по лесам на сельхозземлях
— Леса на землях сельхозназначения можно отнести к разным категориям. Одни леса, которые раньше были в ведении межлесхозов, население и колхозы использовали для заготовки деловой древесины. Сейчас у этих лесов нет правового статуса, поэтому ни жители, ни сельхозпредприятия не могут ими пользоваться законно. В то же время «черные лесорубы» с коррупционными связями вырубали эти лесные массивы без всякого разрешения.

Вторая категория лесов — те, которые выросли на неиспользуемых землях сельхозназначения. Многие сельхозпредприятия закрылись в 1990-е и нулевые годы, поля заросли кустарником и лесной порослью, но сохранили свой статус сельхозназначения. Россельхознадзор может приехать и выдать сельхозпроизводителю предписание: «Это поле числится за тобой, но заросло — штраф за это». А ему все земли не обслужить, не хватает ресурсов, в том числе человеческих. Он бы мог эти зарастающие поля окультурить под лес и через два-три десятка лет там лесозаготовками заниматься. Но законодательство не позволяет этого. На некоторых землях сельхозназначения есть природоохранные лесные массивы, лесопарки, лесополосы и другие категории. Но, к сожалению, все эти леса сейчас ни за кем нормативными документами не закреплены, нет контроля за их сохранностью.

В итоге вокруг растут леса, но рубить их местным жителям нельзя, потому что никто не может дать на это разрешения: нет компетенций. Нужен людям лес на капремонт домов или на дрова, а взять его негде. Нормативной лесосеки в лесном фонде местному населению не хватает.

Чтобы решить эти проблемы и дать людям возможность заниматься сельским хозяйством, нужна системная работа по приданию правового статуса лесам на землях сельхозназначения. Этим никто не занимается. Нет порядка в пользовании лесами на этих территориях, не закреплено в законодательстве разрешение выращивать лес на сельхозземлях. И нет комплексного подхода со стороны разных ведомств. Департамент лесного хозяйства работает на промышленную заготовку и воспроизводство лесов, департаменту сельского хозяйства эти леса вообще ни к чему, но разрешить ими пользоваться он не имеет права. Нужен комплексный подход разных ведомств, при котором растущие на сельхозземлях леса могли бы служить развитию сельской местности, чтобы привлекать население в деревни и села, обеспечивать ремонт и строительство домов, ферм.

Нужно скорректировать законы, чтобы этого бардака не было. Лесной кодекс в 2018 году был скорректирован, добавили статью 123, которая разрешает иметь леса на землях сельхозназначения. Правительству РФ осталось разработать порядок пользования этими лесами. Президент уже трижды давал такое поручение, но его не исполнили. В этом году поручал до 30 апреля выполнить, а порядок так и не разработан. Также необходимо доработать статью 78 Земельного кодекса, которая запрещает наличие лесов на землях сельхозназначения.

Анатолий Прокопьев
депутат Совета поселка Шексна Вологодской области
Оставить комментарии к материалу вы можете здесь.