РЫНОКНЕОК
Как и зачем живут современные городские рынки
Как и зачем живут современные городские рынки
Здесь не о тех рынках, которые перебрались в тёплые помещения, обзаводятся пространствами для семейного отдыха, кулинарными школами, приличными барами, гастрономическими мануфактурами, стали общественными пространствами с концепцией дальнейшего развития. Таких мало, и они в столицах. По данным MarketMedia, на 2019 год реновация охватила лишь 2−4% старых российских рынков.

Эта статья о тех 96% рынков, которые совсем или почти не изменились за последние несколько десятков лет. Они исторически расположены близко к центру города, они занимают немаленькие площади дорогой земли, однако они — это уже не центр и не совсем город. Здесь свои правила, традиции и атмосфера. Сюда почти не ходит молодёжь. Здесь изредка бывают покупатели из офисов по соседству. Здесь свой порядок, который поддерживается своими силами. Здесь не любят чужаков, которые суют свой нос дальше прилавка.

Почему рынки всё ещё существуют в таком виде, когда вокруг полно супермаркетов? Для кого и как они выживают? Журналисты из Кирова, Красноярска, Улан-Удэ и Краснодара провели день на базарах своих городов. Разные регионы дали настолько похожую картинку, что мы решили объединить четыре репортажа в один.
С добрым утром, дорогие товарищи!
В Кирове раннее утро. Ворота уже открыты, но многие прилавки в этот час ещё пусты. Тишину изредка нарушает грохот на ветру листов металла, из которых сооружены крыши и стены построек. Лишь на некоторых торговых точках уже орудуют продавцы. Они собираются группами, разливают горячий чай-кофе по пластиковым стаканчикам, курят и сонно переговариваются, искоса поглядывая на немногочисленных покупателей. Двое тащат по асфальту огромный баул с одеждой, женщина в двух куртках тянется вверх на цыпочках, с металлической палкой и цепями, на которые развесит одежду для продажи. «Главное правило, — говорит продавщица на Красноярском рынке, — никакой яркой одежды и никакого сильно пахнущего парфюма. Мы не должны отвлекать собой от товара и не должны отпугивать покупателей резкими запахами».

В Краснодаре у ворот Восточного рынка, которые вот-вот откроются, толпятся бабушки. В авоськах зелень, морковка, стручки перца, чеснок. Всего понемногу — столько, сколько сегодня утром удалось собрать на своих городских огородах.
На заборе объявление «Требуется реализатор». Бабушки волнуются, теснятся. Когда откроются ворота, каждая постарается добежать до «социальных» прилавков первой, чтобы занять хорошие места с краю. «Девчата, бегите быстрее, а то закончится место», — кричит самая бойкая через плечо, устремившись в открытые ворота. Бегут, кто как может. Остальные не спеша следуют к своим уже занятым платным местам. Грузчик катит телегу с кусками мяса в мясной павильон. Его провожают взглядами несколько упитанных собак. «У тебя фигурное катание тележки, Галина?» — весело кричит он женщине, толкающей перегруженную товаром непослушную повозку.

В Красноярске и Улан-Удэ с утра, вместе с продавцами, на рынках появляются грузчики-фрилансеры. Они стреляют сигареты и желают подзаработать «на лечение».

 — Люба, тебе что-нибудь перевезти-перенести не надо?
— Нет.
— …, заняться нечем. Может найдёшь чё перетащить?
К шести утра у рынка в Улан-Удэ скапливаются машины. Внедорожники, пикапы, маленькие грузовички «воровайки». Всех японские и очень грязные. Это местные фермеры (хубуны) привезли мясо, зелень, овощи, ягоды по предварительной договорённости с продавцами-перекупщиками. Типичный хубун (мальчик — по-бурятски): мужчина или женщина за 40, бурят, очень смуглый из-за загара, на голове шапочка, даже летом, одет в потрепанную камуфляжную униформу.

На подходах к любому рынку с утра пораньше образуются несанкционированные хаотичные торговые площадки. На тротуарах, бордюрах и оградах «нелегалы» раскладывают свой товар. Здесь есть почти всё, что малоимущий продавец может предложить малоимущему покупателю — дешёвые вещи, ненужные вещи, зелень, фрукты и молоко. Одна бабушка сидит на стульчике, вяжет и продает носки с варежками, другая выставила маленький пакет яблок и пучок зелени. У деда Ивана ассортимент побольше — несколько пакетов картофеля, морковь, яблоки двух сортов, лук. В Краснодаре у Восточного рынка торговыми лавками иногда выступают припаркованные навечно у обочины старенькие автомобили. В них же на ночь оставляют нехитрое торговое оборудование — столы, ящики, покрывала, зонты от солнца и дождя.
Борьба с такими рынками ведётся везде, но нерегулярно и безуспешно.

 — Куда ж мы пойдём? Некуда податься бедным пенсионерам! — вяло сопротивляется торговка-нелегал у рынка в Красноярске, когда Светлана, сотрудница городской администрации, просит всех прекратить несанкционированную торговлю.

 — Вы же знаете, что торговать тут нельзя, — говорит Светлана. — Тем более, что неподалёку есть специально оборудованные социальные торговые ряды. Там бесплатно может торговать своим урожаем любой садовод…

«Который раз сюда приезжаю, и каждый раз картина одна и та же. Разговоры одни и те же», — рассказывает чиновница. Она признаёт, что стремление садоводов встать вдоль популярных у местных жителей пешеходных дорожек ей понятно. Чем больше трафик, тем активнее идёт торговля.

После отъезда Светланы пенсионеры, которые, забрав товар, спрятались за углом, снова идут на насиженные места. Торговля продолжается.

Социальные торговые места действительно предоставляются.

 — Вы видели, где эти бесплатные места? — спрашивает бабушка, торгующая зеленью — луком, укропом, петрушкой — возле красноярского рынка. — Они ж находятся на отшибе, в тупике, там никто никогда не ходит. Разве я там хоть что-нибудь продам? Это просто издевательство над нами, пенсионерами. Да, на словах администрация молодец, позаботилась о садоводах, выделила бесплатные места для торговли, на деле же этой подачкой даже воспользоваться нельзя…
— Мы знаем, что стоять нам тут нельзя, — вклинивается в разговор другая бабушка. — Но как нам быть? Пенсия у меня небольшая. А так продам немного огурчиков там или кабачков, и хоть и небольшое, но подспорье. Те, кто арендует места на рынке, конечно, нас недолюбливают, говорят: «Уходите отсюда». Грозят применить силу. Но разве мы им конкуренты? Кто платит аренду, у того проблем нет, а мы постоянно мыкаемся то туда, то сюда.

У тех, кто платит аренду — свои проблемы. Кроме немаленькой платы за места и «коммуналку», им приходится проходить ветеринарно-санитарный контроль продукции, собирать справки, доказывать происхождение товара, вести его учёт, обеспечивать ассортимент. Иногда к этому добавляются услуги грузчиков и прочий «сервис», от которого невозможно отказаться. Например, на Восточном рынке в Краснодаре продавцы мяса не могут сами разрубить и разделать тушу, не могут даже самостоятельно отнести готовые к продаже части в холодильник. Только из холодильника — к прилавку. Услуги рубки, разделки, транспортировки предоставляет администрация рынка, за них надо платить, и это обязательно. Таковы негласные правила.
Ритм будней
В продуктовых частях рынков покупательская активность в будни зависит от времени дня. Первая волна — часов с 10−11 утра. Это проснулись и не спеша подтянулись те, кто не работает. В основном, пенсионеры. Вторая — в обеденный перерыв. Это работники ближайших предприятий и офисов. Кому яблочко, кому пирожок, кому продукты домой.

Если кинуть хотя бы беглый взгляд на товар, тебя обязательно начнут зазывать. Продавцы кажутся расслабленными, но хорошо считывают интерес покупателя. В некоторых городах у рыночных торговцев есть старая традиция — водить полученными от первого покупателя деньгами по товару. Чтобы день был удачным. Однако можно увидеть и такое: «Оплата картой on lain».
После 14 часов наступает затишье и обедают уже продавцы. Некоторые приносят еду с собой из дома. Некоторые покупают недорогие комплексные обеды в пластиковой посуде. Их развозят по рядам на специально оборудованных тележках. «Картошка, макарошки, чай, кофе, компотик, котлетка, сосисочки». Продавщицы еды знают своих покупателей и их предпочтения. «Здравствуй, Галя, тебе как обычно?». Можно пообедать в кафе. Там меню побогаче, но дороговато. Над одним из таких кафе бегущая строка: «Горячие бутерброды, кофе, хот дог, холодные напитки, салаты… Дёшево и вкусно. Крым наш!».

Часто на рынках есть свои парикмахерские. А в Краснодаре, например, даже рыночный стоматолог со своим кабинетом. Они не занимаются саморекламой, но свои, рыночные, знают. Впрочем, если забредёт случайный клиент, обслужат и его. Нехитрый рыночный сервис включает в себя и туалеты. Обычно они не очень чистые, но со своей задачей справляются. «Грязный и страшный» — говорят про туалет на рынке в Улан-Удэ. Вход десять рублей, для сотрудников рынка бесплатно, туалет для инвалидов всегда закрыт. В Краснодаре тоже платный вход. Есть окошко и блюдечко для денег, но нет «билетёра». Висят объявления «Соблюдать дистанцию 1,5 метра» и «требуется сотрудник туалета». На блюдце кто-то оставил немного мелочи. Через несколько дней объявление исчезло, а за окошком появилась спящая сидя женщина. Перед новой сотрудницей блюдце, в нём опять кто-то оставил немного мелочи.
Третья волна покупательской активности начинается с окончанием рабочего дня и длится совсем недолго. Люди после работы спешат домой. Начинают сворачиваться и продавцы. Мясо, молочную продукцию убирают в холодильники. Продавцы овощей, зелени и фруктов складывают в картонные ящики то, что испортилось, так и не дождавшись покупателя. Всё это отправляется в мусорные контейнеры, собранные на специальной площадке с надписью «Выбрасывать в контейнеры пищевые отходы запрещено». Здесь уже дежурят завсегдатаи. Пожилой мужчина припарковал велосипед и пошёл с пакетиком к контейнерам. К багажнику велосипеда прикреплён деревянный ящик. Бабушка в нерешительности застыла между контейнерной площадкой и торговыми рядами — походить по рядам или всё уже здесь? Молодая аккуратно одетая женщина с трудом вытаскивает из контейнера мешок с картошкой и начинает выбирать клубни получше. Надо успевать. Ворота скоро закроют.
Откуда дровишки?
Встретить среди продавцов тех, кто торгует на рынках исключительно своей продукцией, почти невозможно, если не считать бабушек с несколькими пучками зелени или ведёрком яблок. Аренда торгового места, сертификаты, справки и прочие разрешительные документы — дело хлопотное и дорогое. Кроме того, желательно обеспечить широкий ассортимент семь дней в неделю. Избалованные супермаркетами покупатели предпочтут купить яблоки, абрикосы, виноград и ананас у одного продавца, а не бегать от прилавка к прилавку. Поэтому производители предпочитают сдавать товар перекупщикам. Изредка нанимают продавцов. Таким образом большая часть товаров на рынке проделывает такой же путь от производителя к покупателю, что и товары в супермаркетах. Разница лишь в расстояниях и количестве промежуточных хозяев.
Сергей Иванов из села Великорецкое в Кировской области раньше преподавал географию в школе. Маленькая зарплата и растущая семья заставили задуматься о смене рода занятий. Купил, как сам говорит, «остатки колхоза», стал фермером. Заводы отказывались принимать его молоко в небольших объемах, поэтому он решил варить собственный сыр. Теперь каждые выходные он приезжает из Великорецкого со свежесваренным сыром и продает его на рынке в Кирове. Обычно за прилавком стоит нанятый продавец, но иногда по выходным Сергей сам встает за прилавок. Он признается, что с радостью бы остался на своей ферме, а дела по продаже сыра передал бы другим людям.

Арендная плата за место плюс коммунальный сбор — 27 тысяч рублей. Вдобавок к этому Сергей не может продавать только сыр. С одним продуктом на рынок не пробиться. Чтобы окупать аренду и быть хоть в каком-то плюсе, нужен дополнительный ассортимент. Поэтому он обменивается товаром с коллегами-фермерами и наполняет прилавки. В ассортимент входит и мёд. Ветврач делает его анализ при завозе новой партии, а затем берет пробу этого же мёда каждый день и постоянно интересуется, сколько осталось, не продается ли чего-нибудь лишнего. Сергей признается, что бумаги и суета немного раздражают, а законы для фермеров очень жесткие. Если выполнять все условия, которые разрешают фермерской продукции попасть на потребительский рынок, мелкие производители отсеются. На деле так и происходит. Производителей-продавцов на кировском рынке не насчитать и пяти.

 — Некоторые люди так поработали, не смогли справиться, уходят. Два-три производителя сменилось уже, — рассказывает Сергей. — Ну и я скажу, что простому фермеру со своей продукцией тут не встать. У нас своей чисто продукции не хватит для оборота, мы еще подключаем наших коллег из Подосиновца, из «Красного знамени» Куменского. У нас три холодильника, три витрины и три-четыре производителя. А так просто, чтобы взять… Фермер — и он там со своим мёдом, сыром или молоком — это сложно. Сложно, во-первых, вообще пробиться сквозь эти законы ветеринарные на рынок, во-вторых, действительно, продавать настолько, чтобы заплатить, допустим, [зарплату] продавцу, аренду.
Галина — продавец, торгует мясом. Говорит, что фермерское. На самом деле, всё мясо привозят с бойни и она понятия не имеет, откуда оно туда попало. «Суна, Нолинск, Фаленки», — привычно перечисляет она населённые пункты, отвечая на вопрос покупателей, откуда товар. Она уверена, что частному фермеру на этом рынке не выжить. С небольшими объемами не потянуть плату за аренду и сертификаты качества плюс постоянные проверки ветеринарной лаборатории. Перекупщик, на которого работает Галина, держит целый мясной ряд на рынке и платит за аренду, по ее словам, 270 000 рублей в месяц. Это выгодно, потому что он скупает мясо в больших количествах и отовсюду.

 — Не продают сейчас частники мясо. Может оно и фермерское, но мы этого не узнаем, — объясняет Галина. — Сейчас просто система такая. Мы сами не можем у фермера мясо закупать, это все через ветврача. Привозят на бойню, а мы уже оттуда берем. И мы не знаем, откуда оно на бойню приходит. На домашнее мясо цена была бы в два раза выше. Кто с этой системой не сталкивался, им это не объяснить, хоть что делай. Фермерам сейчас вообще нельзя продавать мясо… Ну, получит он этот сертификат за сто тысяч рублей, он почём мясо-то будет продавать?
На Восточном рынке в Краснодаре Лидия продаёт мёд со своей пасеки. На её прилавке — богатый выбор и мёда, и сопутствующих продуктов. Это плоды труда трёх пчеловодов. Они арендуют одно место на троих и торгуют по очереди. По словам Лидии, аренда места (около двух метров) — четырнадцать тысяч в месяц плюс тысяча за охрану. За анализ одной фляги мёда в городской лаборатории — ещё десять тысяч. На рынке делают повторный анализ.

В Улан-Удэ фермеры подъезжают к рынку с 6−7 утра. Это время «оптовиков». Они привозят и до 9 утра продают свой товар перекупщикам. После наступает время розницы. Это неписанное правило. «Профессиональные» или розничные продавцы не скрывают, что перепродают продукты, но уверяют, что в ассортименте обязательно есть и свой товар, с дачи. Накрутки, говорят, небольшие. Рублей двадцать на килограмм. Однако мешок картошки, например, у «оптовиков» стоит восемьсот рублей, а в «рознице» — уже полторы тысячи.
Цыпилма — перекупщица с большим стажем, торгует мясом со всей Бурятии. Пришла работать на рынок в 90-е, чтобы пережить смутное время, да так и осталась здесь. У неё давно налаженные связи с поставщиками. Привозят мясо по звонку, когда и сколько надо.

 — Частники пробовали торговать, просили: давайте мы поторгуем. Да пожалуйста! Я говорю, место освобожу, постойте, — рассказывает Цыпилма: — Они стоят, одну тушу два-три дня продают, а это же — место пятьсот рублей в день, грузчикам плати, рубщикам плати, сам покушай три раза в день. Короче, в копеечку влетело. Они спрашивают потом: как вы зарабатываете? Как выкручиваетесь? Мы то думали, встал за прилавок, очередь пришла и всё раскупили. А тут же уже механизм есть: поставки отлажены, покупатели свои есть.

Аренду надо оплачивать, даже когда не стоишь. Плюс грузчику за каждую тушу сорок рублей и рубщику — по два рубля за килограм. Зарабатывать Цыпилме получается около сорока тысяч рублей в месяц — когда чуть больше, когда чуть меньше. Это примерно средняя зарплата по региону. Работу на рынке выдерживают не все.

 — Хочешь встать — и пожалуйста. Девчонки, кто наравне с нами стоит — многие уходят, на их место приходят новые, — рассказывает Цыпилма. — Уходят, потому что устают, хронические заболевания зарабатывают, ну, личные причины. Варикоз, хондроз у всех, конечно. Есть случаи алкоголизма. Зависит от человека. Смотришь — жалко. Компанию всегда можно найти: и после, и во время работы, было бы желание.
По ту сторону рыночного забора, на подступах к рынку, тоже есть свои «перекупы» или «профессиональные продавцы». Некоторые, как краснодарский пенсионер Сергей Александрович, готовы брать на реализацию крохотные партии всего, что растёт на частных огородах таких же пенсионеров. Его торговое место отличается от соседских более широким ассортиментом. Он целыми днями несанкционированно стоит у тротуара, готов к встречам с полицией и стратегическому отступлению за угол ближайшего дома.

Встречаются и более молодые и предприимчивые посредники. Красноярец Иван живёт рядом с рынком. По его словам, несколько лет назад на прилегающей к рынку территории начали происходить «нехорошие дела».

 — В какой-то момент появились наглые молодые люди. Торгуют они всем, чем придётся: мясом, ягодами, дикороссами, плодами садоводств. Они, по сути, сменили бабушек, которые торговали выращенными на своих приусадебных участках продуктами, — говорит Иван. — Я-то вижу, что они ни минуты на земле не работали, руки их выдают с потрохами. Это обычные перекупщики, которые живут по принципу «после нас хоть потоп». Торгуют прямо с машин, уверяют, что фермеры и продают только то, что выращивают сами. После себя оставляют настоящий бардак. У них нет ни санитарных книжек, ни каких-либо документов на «фермерскую» продукцию. Кичатся тем, какие они умные, мол, нагнули систему, работают вне закона, налогов не платят. Они и не местные, и не городские. Чужаки, выжили бабулек с картошкой и огурцами, выжили деревенских торговцев молоком и сметаной. Они по утрам устраивают разборки между собой за место, но при этом объединяются в стаю, когда появляется кто-то третий. Когда приходят проверяющие, быстро захлопывают багажник авто, как будто и не торгуют ничем. Вот, закупились для себя основательно и теперь уезжают домой.
Те, кто не может или не хочет принимать сложившиеся на рынках порядки, стараются найти иные способы сбыта продукции. Гипермаркеты для большинства фермерских хозяйств закрыты. Там слишком жёсткие требования к упаковке, сертификации, маркировке продукции, объёмам и периодичности поставок. Ярмарки выходного дня позволяют фермерам самостоятельно продавать свою продукцию, но в этом случае объёмы реализации не устраивают уже самих производителей. Есть и другие варианты.

Фермер из Бурятии Чингис рассказал о том, что они с коллегами организовали СПоК (сельскохозяйственный потребительский кооператив), открыли свой магазин в Улан-Удэ. Продают мясо и полуфабрикаты, организовали переработку. Они принимают мясо у фермеров, собирают по всему району и везут в город.

— На рынке конкуренция большая. Там все перекупы годами стоят, с ними нам не тягаться. У многих нету времени продавать мясо. Надо уметь торговать, а деревенские не хотят возиться, проще на рынок сдать, — говорит Чингис. — Прежде, чем мясо везти, надо в районе получить ветсправку, что это действительно ваше мясо. И везёте со справкой. Еще сам рынок дополнительно справку дает, что мясо хорошее. На центральном рынке мяса отрезают [на пробу] прилично. Там надо-то — маленький кусок, а они прилично отрезают. Наверное, грамм 300−400 с каждого стегна (бедра — прим. ред.), хорошие такие куски. Сколько в день людей сдают — и с каждого берут (смеется).
В Красноярском крае действует ассоциация сельхозпроизводителей, переработчиков и торговли. Активисты ассоциации подготовили обращение в министерство сельского хозяйства Красноярского края с предложением создать настоящие фермерские рынки, где сельхозпроизводители могли бы в обход перекупщиков напрямую продавать свою продукцию. По их мнению, ключевую роль в этой модели сбыта должны играть кооперативы, поскольку у многих фермерских хозяйств небольшие мощности, нет переработки, фасовки и возможности самостоятельно реализовывать продукты. У ассоциации уже есть успешный опыт по оптовому сбыту продукции разных производителей под одним брендом.

Там же, в Красноярске, уже предпринималась безуспешная попытка создать фермерский рынок, земля под него была выделена на льготных условиях. Практика показала, что по отдельности местные производители не в состоянии наладить бесперебойное снабжение своих торговых точек. Проблему опять «решили» перекупщики. Уже через год выяснилось, что на рынке нет местных производителей, а ассортимент мало отличается от того, что предлагает ближайший супермаркет.
В тени
Для широкой публики на рынках — только прилавки. Смотрите, пробуйте, покупайте. На попытки заглянуть за прилавок здесь реагируют быстро и болезненно. Это их особый мирок, и чужим здесь не рады. Даже рыночные туалеты и кафе всем своим видом говорят о том, что лучше бы вам придти, купить что хотели и уйти. Всё остальное — где-нибудь в другом месте. Особенно остро реагируют на фотоаппарат. Сначала сами продавцы, потом охрана рынка. Походить и поснимать, как в парке, здесь не получится: «А что это вы тут фотографируете? Съёмка запрещена». Объект не режимный, но свои секреты, очевидно, есть.
Артём уже пять лет работает грузчиком в Улан-Удэ. Неофициально. Получает пятнадцать тысяч. Всем доволен. Говорит, на рынке можно купить телефоны, сим-карты «без документов».

На этом же рынке всё ещё можно обменять валюту у людей без опознавательных знаков. Они сидят на табуретках, стоят у входа. У них полно мелких купюр, поэтому к ним тянутся небогатые люди, потерявшие веру в национальную валюту со времён последнего дефолта. Невысокая женщина лет шестидесяти, выглядит, как матёрая челночница. Доллары продаёт уже лет 30. На вопрос законно ли это, отвечает: «Конечно! Конечно — нет!» Говорит, если бы ей платили нормальную зарплату, она бы тут не сидела.

У входа на рынки нередко бродят и скупщики золота. Ни им, ни валютчикам не интересны ваши документы и происхождение товара.
На подступах к Восточному рынку в Краснодаре, вдоль трамвайных путей, разместились павильончики операторов мобильной связи, продавцов бытовой химии и прочих мелочей. Тут же — прилавок с кожгалантереей. В разгар рабочего дня он один пользуется спросом. Время от времени к прилавку подходят молодые люди в неброской одежде, наброшенных на лоб капюшонах или надвинутых на глаза бейсболках. Обмениваются с продавцом парой коротких фраз, протягивают деньги и одновременно получают в раскрытую ладонь небольшой пакетик, он тут же исчезает в кармане. Каждая операция занимает не больше трех секунд.

На центральном рынке Кирова есть пустые площади, некогда занятые торговыми рядами. Сейчас там мусор, старые тележки и обшарпанные ржавые вагончики. У одного из таких вагонов с заколоченными фанерой окнами и открытой дверью стоит продавец. Мужчине за шестьдесят. Немытые волосы, фуфайка, растянутые штаны, валенки. На его импровизированном прилавке — старые и новые топоры, поношенные валенки, черенки, пилы, плоскогубцы, гайки и прочая б/у и новая мелочёвка. На вопросы мужчина не отвечает, фотографировать товар запрещает. Требует какие-то документы.
В мясном павильоне на краснодарском рынке строгий порядок: машины с мясом подъезжают к лаборатории, там проверяют все документы, после чего мясо отправляется на весы, затем на разделку и так далее, до холодильника. Однако в это же время к воротам на противоположной стороне павильона подъехал грузовичок, нагруженный уже разделанными кусками туш. Оттуда, минуя весь процесс, мясо прямиком отправилось в холодильник. Мужчина, руководивший разгрузкой, сказал что мясо неизвестно чьё, а он просто рядом стоит.

Здесь своя жизнь, свои порядки. Фотографировать запрещено.
Смеркается
Продавцы овощей и фруктов накрывают товар старыми занавесками, тряпочками или марлей и спокойно уходят. Это не для защиты. Это знак того, что продавца нет. Пока разошлись не все, за товаром присмотрят припозднившиеся соседи по прилавку. Могут и продать что-то из-под покрывала соседа, если покупателю очень хочется. Запишут сумму в тетрадку, утром отдадут. Мёд, специи, сладости — всё остаётся на прилавках. В холодильники уносят только то, что может испортиться. Здесь не воруют. Везде видеокамеры, охрана. Бывает, забирается местная шпана в поисках приключений. Их быстро ловят, сдают в полицию.
В шесть-семь вечера на рынке уже почти никого нет. Охранники обходят территорию, помогают найти выход задержавшимся покупателям. Ворота закрываются, приходит время дворников. Они серыми тенями ходят по территории с тележками, мётлами и лопатами, убирают мусор. Поломанные деревянные ящики, поддоны стаскивают в одно место. Вечером, когда приборка будет закончена, «обслуживающий персонал» сядет в кружок вокруг костра. Каждый достанет свои съестные припасы, разольют по стопке. Так и встретят ночь.
Ночные грёзы
Бывают рынки-достопримечательности. В Гонконге есть ночной рынок «Темпл Стрит». На территории есть храмовый комплекс «Тин Хау», куча кафе и ресторанчиков, попугаи-пророки, одежда, сувениры и всё прочее. Есть даже свой «квартал красных фонарей» с массой экзотики.

«Кэдмен» — лондонская достопримечательность, место сборища чудаков со всего света. Здесь сувениры, авторская одежда и масса интересных событий. Более одного миллиона посетителей в год.

Продуктовый рынок «Бокерия» — гордость жителей Барселоны. «Вот уж где изобилие всяких яств! Он, к тому же, не просто изобилует снедью, но и выглядит очень эстетично. Такой яркий, упорядоченный, наполненный мощной жизнеутверждающей энергетикой, с извечной толчеей — настоящий туристический аттракцион!» — пишут о нём туристические путеводители.

И в Москве уже есть рынки нового формата. Даниловский, Усачёвский, например. Свои сайты, афиша, мероприятия, программы лояльности, рестораны. Не «Сант Лауренс», конечно, но уже и не колхозный рынок где-нибудь в Перми.
Урбанист Аркадий Гершман говорит, что рынок может стать новой городской достопримечательностью, оживить город: «Это мы можем видеть на примере Роттердама, где относительно недавно построили новый рынок именно для того, чтобы оживить центр города. У них получилось».

Урбанист считает, что надо переосмысливать пространство рынков, чтобы они получили новую жизнь, выполняя, по сути, ту же функцию, но через другую призму — как место, где можно и что-то купить, и хорошо провести время. Однако, считает Гершман, горожане должны быть к этому готовы — если в городе нет нормальных общественных пространств, нет «насмотренности», будет сложнее.

 — Нужна насмотренность и запрос, — говорит Аркадий Гершман. — Бизнес может начать её сам формировать, но быть пионером всегда сложно, неоднозначно и смело. Не все готовы на это пойти. Зачем что-то менять, если это и так работает? Но как только появляется кто-то, кто показывает, что что-то можно делать совсем иначе, начинается процесс преобразования.
Рынки нового образца формируют новый образ городов, вторит Вальдемар Вайс, руководитель российского подразделения «Мунитор группе» (российское подразделение немецкой компании, занимающейся управлением коммерческой недвижимостью). Как важнейший элемент урбанистики, она должны быть сохранены и обязаны получить новый вектор развития, тогда в России будет не один Даниловский и Усачёвский, а рынки в каждом жилом районе города, которые будут предлагать продукты и товары сельхозпроизводителей напрямую, без цепочки посредников и с контролируемой ставкой аренды на места продаж. Города при этом будут поделены на зоны охвата, в каждой из которых будет рынок, обеспечивающий свежими продуктами жителей ближайшей территории, как это сделано в Германии.
Однако скоро утро. К Улан-Удэ уже подтягиваются хубуны на своих «воровайках».

В Краснодаре бабушки спешат надёргать зелени на своих огородиках и успеть «добежать» к воротам рынка до их открытия.

В Кирове продавцы заваривают и заливают в термосы горячий чай, чтобы спокойно попить его, с сигареткой, на рынке, пока покупатели идут.

В пригороде Красноярска фермер Игорь опять встал в 5 утра. Пора везти свежую крольчатину на рынок.

С добрым утром, дорогие товарищи!
Оставить комментарии к материалу вы можете здесь.