На заседании по делу Гайзера 25 июня в Замоскворецком суде Москвы допросили бывшего директора Сыктывкарского промышленного комбината и руководителя российского представительства кипрской компании «Тамертон» — владельца комбината. 27 июня исследовали справки о доходах и счетах обвиняемых и их родственников. Подробности — в материале корреспондента «7x7».
«Ничего незаконного не было»
На заседании допросили бывшего директора Сыктывкарского промкомбината (СПК) Евгения Королева. Он рассказал, что работал в должности с 2007 года по 2010 год и в его задачу входило строительство комбината. Возглавить предприятие ему предложил экс-спикер Госсовета республики Игорь Ковзель, с которым его познакомил замглавы Коми Алексей Чернов. До этого Королев 20 лет проработал на Сыктывкарском ЛПК, там он занимался модернизацией производства.
С Черновым Королев познакомился, когда был депутатом сыктывкарского горсовета от «Единой России». По его словам, регистрацией СПК занималась юрист компании «Советникъ» Наталья Моторина, среди учредителей он помнит предпринимателя Валерия Веселова, имен остальных не вспомнил. Параллельно Королев работал замдиректора компании «Жешартский керамический завод». Свидетель во время допроса настаивал, что занимался исключительно строительством и запуском предприятия и не вникал, кто владельцы. Гособвинение пыталось выяснить, как с заводом были связаны остальные обвиняемые по делу, но Королев даже затруднился вспомнить, кто конкретно приезжал на объект на экскурсии.
Адвокат Ковзеля Руслан Закалюжный спросил, приезжал ли на завод на тот момент премьер-министр России Владимир Путин.
— В десятом году приезжал 28 сентября, отлично помню эту дату. Как не запомнить такого человека, тем более [если] его уважаешь, — ответил свидетель.
— Какова была реакция Путина после осмотра объекта? — уточнил адвокат.
— Я проводил экскурсию в течение 15–20 минут, я считаю, что положительная реакция, — ответил Королев.
Свидетель считает, что ничего незаконного при строительстве завода не было — он лично контролировал строительство, нужное оборудование закупалось по рыночным ценам, а сам он не подписывал никаких подозрительных документов: если бы ему кто-то предложил делать что-то незаконное, то он бы незамедлительно уволился, потому что репутация инженера для него дороже денег. СПК, по его словам, было необходимым и востребованным предприятием, так как в республике были подобные производства, но все они существовали в «усеченном виде».
Гособвинение зачитало его показания, которые он давал во время следствия. Из них следовало, что в 2015 году Королев лучше помнил состав учредителей СПК и называл Валерия Веселова, компании «Алиганс» и «Советникъ» в качестве владельцев СПК. Позднее, как рассказывал свидетель, в состав учредителей вошла кипрская компания «Тамертон». Как именно это произошло, он не знает, но когда это случилось, он поинтересовался у Ковзеля, законно ли это, на что тот ответил, что законно. Затем «Советникъ» и Веселов продали свои доли «Тамертону». Финансировал строительство, по показаниям Королева, Фонд поддержки инвестпроектов, который затем выкупил завод у «Тамертона». Свидетель знал, что фонд выдавал займы СПК, но возвращались ли они, он не владеет информацией. Тогда же свидетель рассказывал, что Ковзель привозил на экскурсию на завод бывшего сенатора от Коми Евгения Самойлова, члена правительства республики Константина Ромаданова, бывшего главу региона Владимира Торлопова и Вячеслава Гайзера.
После того, как по муниципальным контрактам завод построил несколько социальных объектов, к Королеву начали поступать претензии владельцев о низкой рентабельности СПК. Свидетель объяснял это тем, что производство еще не вышло на полную мощность, а процесс обучения работников завода еще не завершен. При этом, по его словам, подрядчиков и субподрядчиков по муниципальным конкурсам выбирал сам Ковзель. После критики от владельцев СПК в 2010 году Королева уволили, а руководитель Фонда Игорь Кудинов пригрозил ему, что он больше не сможет заниматься крупными проектами в Коми.
Адвокаты обвиняемых нашли в зачитанных показаниях странности. В первом протоколе допроса Королев четко называл компании-учредители СПК — «Алиганс» и «Тамертон инвестментс лимитед», но через неделю, на следующем допросе, он уже не смог вспомнить учредителей, называя их «какой-то компанией из Санкт-Петербурга» и «оффшорной компанией».
— Я отвечал на вопросы так, как считал нужным, и в связи с тем, что каждый раз формирование вопросов и ответов производится индивидуально, я индивидуально и отвечал. Человеческий мозг так устроен: он вспоминает в процессе беседы, как задают вопросы, иногда получается, что не вспоминает. Я ничего не вру, — объяснил Королев.
О проектах в Коми
После него на заседании допросили бывшего руководителя московского представительства кипрской компании «Тамертон» Вадима Константинова. Он рассказал, что познакомился с Черновым и Гайзером в 2006 или 2007 году на дне рождения Павла Орды, с которым он был знаком со времени учебы в институте. Именинник попросил его быть тамадой, но Константинов не очень этого хотел, и Чернов его выручил, взяв функции тамады на торжестве на себя.
С Игорем Ковзелем свидетель познакомился на СПК, когда тот был председателем совета директоров. На работу его пригласил предприниматель Александр Зарубин, который хотел развивать инвестиционные проекты, в том числе и в Коми.
Изначально планировалось создать венчурный фонд или фонд прямых инвестиций. У компании было три дочерних компании, а в российском представительстве работали три человека. Московское представительство компании и лично Константинов разрабатывали проект сланцевого месторождения в Коми, проекты СПК и Жешартского керамического завода.
Проект СПК, по словам свидетеля, был амбициозным, а руководство проекта, и в частности Игорь Ковзель, профессиональным. Королев рассказал, что часто бывал на стройплощадке СПК, а у проекта был ясный бизнес-план, все стадии реализации были четко прописаны и имели свои регламенты.
Зарубин, как вспомнил Константинов, живо интересовался проектом, но затем утратил интерес и принял решение продать комбинат. Все документы, которые подписывал свидетель на посту руководителя московского «Тамертона», были подлинными и, например, он точно знал, где, когда и за сколько покупали то или иное оборудование. Также он слышал от Зарубина, что проект СПК будет полностью профинансирован «Тамертоном». Финансирование действительно шло некоторое время в форме займов, а дальше в форме участия в уставном капитале.
Свидетель рассказал и о двух других проектах «Тамертона». Проект добычи сланцевой нефти должен был располагаться в районе предполагаемого строительства железнодорожной магистрали «Белкомур» в районе сел Междуреченск и Едва. По словам Константинова, разработка сланцев могла коренным образом повлиять на промышленное развитие этих районов. Проект был крупнее, чем СПК, и чтобы его реализовать, нужны были усилия нескольких инвесторов. Свидетель был одним из соавторов бизнес-плана по этому проекту. Проект Жешартского керамического завода на котором должны были выпускать кирпич, не реализовали, хотя, по словам свидетеля, Зарубин вложил в него около 10 млн долларов.
— Я видел рачительное отношение и желание реализовать проект, — сказал Константинов о строительстве СПК.
«Жил на широкую ногу»
На заседании 27 июня из-за неявки свидетелей гособвинение продолжило изучать материалы дела. На протяжении нескольких часов прокуроры зачитывали различные запросы следствия о компаниях, фигурирующих в деле, сведения об их счетах и различные хозяйственные документы.
Значительную часть из них составляли налоговые декларации, сведения о доходах, счетах, банковских ячейках и вкладах обвиняемых и их родственников. Всего следствие сделало запросы в несколько десятков банков о 117 юридических и физических лицах.
Защита обвиняемых обратила внимание на декларации экс-сенатора от Коми Евгения Самойлова, у которого, как следует из документов, с 2011 по 2015 год доходы не превышали 200 тыс. руб. в месяц. Лишь однажды ежемесячный доход Самойлова составил 530 тыс. руб. за месяц.
— Это свидетельствует о том, что, согласно иным представленным в уголовном деле документам, Самойлов Евгений Александрович жил, совершенно точно не основываясь на своих законных доходах, с которых уплачены налоги. Жил на широкую ногу, позволял себе тратить деньги на персональный самолет и на иные расходы, что свидетельствует о том, что он имел какие-то незадекларированные доходы. В принципе, в эту парадигму ложится также предположение защиты о том, что Самойлов делал займы — много и охотно, — сказал адвокат Чернова Карен Гиголян.
Экс-начальник управления информации администрации главы Коми Павел Марущак обратил внимание суда, что, судя по справкам о доходах двух его племянников-граждан Финляндии и прочим материалам, у следствия нет доказательств отмывания им каких-либо денег. Этот факт следствие использовало как одно из оснований для содержания его под стражей. Марущак предположил, что тогда его можно отпустить.
К документам о личных финансах обратился и Чернов: по его словам, они свидетельствуют о том, что никаких доходов, превышающих указанные в декларациях, у него не было. Об этом же заявила и защита Гайзера.
Адвокатов заинтересовал еще один документ — ответ на запрос из Архангельского филиала Мособлбанка о том, что через счет родственницы бухгалтера экс-зампреда правительства Коми Константина Ромаданова Анастасии Ростовой прошло 25 млн руб. как займ от компании «Ирбит». По словам Гиголяна, это говорит о том, что деньги от Федерации футбола Республики Коми шли не в кассу преступного сообщества, а Ромаданову. Последний, по словам адвоката, сам в своих показаниях говорил, что эта компания не имеет отношения к преступному сообществу, а контролируется им и его семьей.
Прокурор на это заметил, что эти деньги Ростова через несколько дней перечислила обратно «Ирбиту» как ошибочно переведенные, но адвокат тут же сослался на еще один документ, что эти же деньги на следующий день снова были переведены уже на счет бухгалтера Татьяны Ростовой.
На компании Ромаданова обратил внимание и Чернов: в запросах следствия есть, например, компания «Небдино» — юридическое лицо коровника в одноименном селе в Коми, но при этом нет ни одного юрлица, которое упоминал Ромаданов в своих показаниях.
Организованное преступное сообщество, которое, по данным следствия, состояло из членов правительства и Госсовета Коми, действовало с декабря 2005 года по сентябрь 2015 года. Следствие считает, что фигуранты дела действовали в составе группы, которую создал предприниматель, экс-советник Торлопова Александр Зарубин для получения имущества, принадлежащего республике, получали взятки и похитили 100% акций птицефабрики «Зеленецкой». Ущерб от этого оценили в 3 млрд 346 млн 500 тыс. руб.
За время следствия и рассмотрения дела в суде два фигуранта дела Гайзера погибли. В 2016 году в СИЗО умер директор компании «Метлизинг» и фигурант дела Антон Фаерштейн. Основной версией следствия было самоубийство. 7 мая 2018 года под колеса машины попал Алексей Соколов, который был генеральным директором компании «Комплексное управление проектами» (КУПРО) и доверенным лицом бывшего зампредседателя правительства Коми Константина Ромаданова.
А чо Путина-то в ОПС не записали?
А вот фирмчонки, принадлежащие братьям Бондаренко почему-то не попали в перечень.
Между тем, преобразованные в личную собственность братьев Бондаренко склады бывшего КОМИСНАБ, преобразованное уголовниками в ООО Комиснабсбыт, давало этим упырям доход в 3 миллиона рублей ежемесячно, а как показывают отчеты, налогов было заплачено – НОЛЬ. Тогда братки Бондаренки заявляли что они в этом бизнесе по аренде этих складов – убыточны. А кто «сомневался..?» Налоговая или проверяющие в бытность соучастниками преступлений такой разветвленной коррумпированной машины в Коми.
Вот и сейчас. Где эти «липовые отчеты» по которым поступали без налогов в карман бандитов Бондаренко все деньги от аренды складов некогда одного из крупнейших государственных складов РК, ставших личной собственностью банд группы Юрия Бондаренко?